- Хорошо, товарищ Лисица, я согласен.
- Тогда, прошу со мной, машина ждет внизу, - человек поднялся и в сопровождении майора покинул здание отделения милиции.
Город жил своей жизнью, Олимпиада закончилась и толп народа на улицах, стало меньше.
Тихий дворик кирпичной пятиэтажки утопал в зелени, солнце проглядывая из-за туч, спешило высушить мокрый асфальт от прошедшего рано утром холодного дождя.
- Пошла группа захвата, - рация в руках Лисицы хрипло затрещала, оповещая о начале операции. Они сидели в засаде со вчерашнего вечера, двигатель машины пришлось сразу же заглушить, что бы не привлекать внимание и за ночь весьма продрогли, а боковые стекла даже покрылись инеем. Температура ночью упала чуть ниже нуля, что на начало сентября, было весьма неожиданным.
- Первый, я четверка, вижу движение в окне.
- Захват! Всем захват!
Они выскочили из машины и ринулись к двери подъезда, куда пару минут назад, вошла группа спецназа. На верху раздался крик, мат, гулко застучали автоматные выстрелы и резкими хлопками, пистолетные.
По степеням, под ноги, скатился боец группы, с белым от боли лицом, зажимая рукой кровоточащую рану на плече. Лисица перепрыгнул через бойца и побежал наверх по лестнице, а Горюнов наклонился над раненым, убирая пистолет в наплечную кобуру.
Сверкнул нож и тонкое длинное лезвие вошло майору между пятым и шестым ребром, проткнув легкое и пройдя в нескольких сантиметрах от сердца. Горюнов сунулся вниз и упал на кафельный пол подъезда, а рядом, поднялся на ноги боец спецназа, плавно перетекая в другую форму, становясь молодой, красивой женщиной, в красных туфлях и ситцевом платье. Женщина нагнулась над лежащим, перевернув его на спину и всмотрелась в лицо, - что ж ищейка, скоро встретимся, в другом месте. – прошептали ее губы и женщина вышла на улицу, стуча каблучками.
Через минуту, не дождавшись нового напарника, из квартиры на втором этаже, выбежал капитан Лисица и нашел истекающего кровью майора.
Утренние улицы Москвы были еще пусты и скорая помощь, беспрепятственно неслась по дороге, оглашая сиреной округу, а два врача боролись за утекающую из их рук, жизнь Горюнова.
Конец второй книги.