Во-первых, необходимо объяснить такое очень примечательное явление, как угасание войн между развитыми странами. Для начала я продемонстрирую различие между организованными и криминальными участниками боевых действий, что позволит сформулировать следующее предположение: в середине прошлого тысячелетия в Европе организованные военные и полицейские силы стали одерживать безоговорочную победу над, по сути, криминальными силами, и этот процесс постепенно привел к установлению на европейском континенте гражданского порядка и государственной системы. В результате война, прежде представлявшая собой почти перманентное явление, перешла под более целостный политический контроль. Затем, когда граждане и политики развитого мира разочаровались в войне (это произошло во время Первой мировой), они все более последовательно использовали имевшиеся у них механизмы контроля над войной, чтобы исключить возможность войны в принципе, по меньшей мере в рамках взаимоотношений между развитыми странами. С этой точки зрения Вторая мировая война в Европе оказывается вопиющим анахронизмом, устроенным почти единолично таким величайшим атавизмом истории, как Адольф Гитлер. В дальнейшем, на протяжении последнего полувека, неприятие войны развитым миром все больше признавалось и в других местах, в результате чего некоторые другие разновидности вооруженных конфликтов происходят все реже и реже.
Похоже, что это угасание войн преимущественно обусловлено теми изменениями, которые произошли в отношении к ценности и эффективности войны, в особенности за последнее столетие. Ключевым моментом здесь выступают ухищрения дельцов от идеологии, а не разнонаправленные социальные, экономические или технологические тенденции либо формирование институтов, торговля или модели взаимозависимости, которые зачастую выглядят в большей степени следствием мира и нарастающего неприятия войны, нежели их причиной. С этой точки зрения война – это не более чем идея, некий институт, который, подобно дуэлям или рабству, прижился на теле человеческого бытия. Война – не каверза судьбы, не послание из ада, не стихийное бедствие и не отчаянный изобретательный заговор, измышленный каким-то кукловодом-садистом где-то наверху. Поэтому мне представляется, что институт войны пребывает в явном упадке и невостребованности в силу изменения отношения к нему. Примерно по такой же модели сложилась участь рабства – древнего и мощного института, со временем проявившего свою несостоятельность и затем преимущественно вышедшего из употребления.
Второй из ключевых тезисов предполагает оценку гражданских войн в период после холодной войны. За редкими исключениями гражданские войны представляют собой прежде всего акты хищничества, которые совершают преступники или военные бароны, а не столкновения между этническими группами или цивилизациями, причем зачастую такие действия осуществляются небольшими отрядами. Таким образом, в значительной и все большей степени война превратилась в собственные пережитки (remnants) – или отбросы, – а участвуют в этих остаточных военных действиях головорезы.
Третий тезис обращен к возможностям международного сообщества, в особенности развитых стран, пресекать криминальные войны и свергать мафиозные режимы при помощи военно-полицейских интервенций. Опыт периода после холодной войны подсказывает, что это не самая многотрудная задача: головорезы, как правило, трусливы и действуют по обстоятельствам, поэтому организованная и дисциплинированная крупная армия в принципе одержит над ними верх. Однако, несмотря на общее представление о том, каким должен быть мировой порядок после холодной войны, развитые страны по ряду причин едва ли осуществляют подобные действия систематически. В числе этих причин – резкое неприятие боевых потерь, принципиальное отсутствие интереса к таким действиям, нежелание ввязываться в них надолго, невозможность конвертировать успех интервенций в политические очки, глубоко укоренившиеся предубеждения против войны и агрессии и неверное, но удобное предположение, что гражданские конфликты вызваны неизбывной и не поддающейся рациональному объяснению межэтнической рознью, которую не смогут утихомирить благонамеренные чужеземцы.
Наконец, четвертый тезис подразумевает, что ключевым для значительной части сегодняшних гражданских войн моментом является отсутствие эффективного государственного управления, а не этнические трения или другие, еще более заоблачные материи. Исторический пример Европы показывает, что создание дееспособного государства в конечном итоге оказывается наиболее надежным способом долгосрочного контроля над большинством пережитков войны, а в перспективе и их искоренения. Существует ряд примечательных, хотя и не решающих свидетельств того, что даже в беднейших регионах мира правительства в целом становятся более эффективными, в результате чего криминальные войны (и криминальные режимы), подобно организованным войнам, возможно, войдут в стадию окончательного угасания.