Договор мог вступить в силу только после его одобрения народом. Тем временем обвиненный в получении взятки Каллий был вызван в суд, ему грозила смерть. Но речь шла даже не о жизни этого человека. Обвинительный приговор означал бы отклонение договора с персами и полное поражение Перикла. К счастью, олигархи оказались слишком слабы, чтобы добиться в суде, большинство членов которого составляли представители народных масс, вынесения приговора Каллию. Обвинение в коррупции, а следовательно, и в предательстве было с него снято полностью. Суд обнаружил только неточности в счетах посольства и приговорил Каллия к штрафу в размере 50 талантов. Но приговор уже не имел политического значения, поскольку не опровергал правомочности договора. Да и это решение суда благодаря стараниям Перикла было отменено, когда миновало первое возбуждение, связанное с процессом. По инициативе Перикла народное собрание выразило Каллию благодарность за его заслуги, а в память о заключении мира в Афинах был воздвигнут алтарь богини мира Эйрене.
В городе осталась еще одна памятка Каллиева посольства. В его окружении оказался смазливый юноша по имени Пириламп. Честью участия в посольстве он был обязан дружбе с Периклом. Этот молодой человек привез из путешествия на Восток несколько дотоле невиданных в Европе птиц. Они стали предметом всеобщего удивления и зависти. Афиняне особенно восхищались их пышными разноцветными хвостами, а резкие и пронзительные голоса «восточных гостий» доносились из одного конца города в другой. Позднее эти великолепные пернатые стали украшением лучших афинских домов. Враги Перикла, однако, обратили внимание на следующую закономерность: почти все птицы попали в те дома, которые имели прелестных женщин. Сразу пошли сплетни: Пириламп посылает своих птичек в подарок только тем женщинам, расположения которых добивается его достойный приятель.
Супружеская неверность
Нам хорошо известно, что замужние афинянки не пользовались большой свободой: они постоянно находились в отдельной части дома, а в город выходили только в сопровождении домашних. Но некоторые женщины изыскивали массу способов, чтобы обмануть даже самых ревнивых мужей. На стороне последних было, однако, старое суровое право, позволявшее убить любовника жены, схваченного на месте преступления. Вот как защищался один афинянин, обвиненный в подобном убийстве: «Когда я женился, то сначала поступал так, чтобы ни жене не докучать, ни позволять ей слишком много; следил за ней, как полагается. После рождения ребенка я полностью доверился супруге, посвятил ее во все свои дела, полагая, что не может быть более крепкого залога верности. И лучше моей жены не было женщины во всем мире: отличная хозяйка, очень экономная, со всем она управлялась прекрасно. Но смерть моей матери стала началом всех моих несчастий. Во время похорон жену увидел ее будущий соблазнитель. Он выследил служанку, обычно ходившую на рынок за продуктами, сговорился с ней, а потом добрался и до самой госпожи.
Должен тут сказать, что дом у меня двухэтажный, разделенный на мужскую и женскую половины. Жена кормила ребенка сама. Я, чтобы не утруждать ее ежедневным схождением вниз на омовение, поселился на верху, женщины же заняли первый этаж. И так уж получилось, что жена часто отправлялась спать вниз, к ребенку, и я по своей наивности не только ни о чем не догадывался, но даже считал свою жену самой добродетельной женщиной в городе.
Однажды я вернулся домой из деревни раньше, чем предполагалось. После ужина ребенок кричал, был очень беспокоен. Подкупленная служанка специально его дергала, поскольку в доме находился чужой мужчина. Но все это выяснилось уже позднее. Тогда же, ни о чем не догадываясь, я велел жене спуститься вниз и дать ребенку грудь, чтобы дитя наконец успокоилось. Она сначала не хотела, якобы радуясь моему возвращению, а когда я, разгневанный, приказал ей удалиться, устроила скандал: «Так значит мне нужно уйти, чтобы ты привел сюда служанку! Знаю, что однажды, напившись, ты уже приставал к ней!»