Как Лемми уже догадался, диван был пуст.
- Ладно, - сдавленно сказал он. - Пусть меня тут нет, тогда где же я?
- Могу и это тебе показать, если хочешь, - сказал Теренс, все еще не глядя на мальчика, но впервые обращаясь прямо к нему. - Пойдем наверх…
- О, Теренс, - пробормотала Кларисса. - Это уж слишком. Думаю, нам следовало бы…
Но сама при этом вскочила с кресла.
Лемми поплелся за ними по широкой мраморной лестнице. Двигались медленно. Подъем давался старику тяжело, ему даже пришлось несколько раз остановиться, чтобы опустить камеру на ступени и перевести дух.
- Давай, я понесу, Теренс! - нетерпеливо говорила ему всякий раз Кларисса. - Я знаю, ты лестниц не любишь.
- Все в порядке, - неизменно отвечал он, задыхаясь. Лицо у него раскраснелось, глаза стали влажными и налились кровью. - Перестань кудахтать.
На первой площадке стояли три стеклянных шкафчика: в одном красовались окаменелые раковины, в другом - образцы минералов, в третьем - сотни мертвых колибри, рассаженных на ветках искусственных деревьев. Часть переливчатых птичек попадала с насестов и болталась на проволоке, несколько лежало на дне шкафа. Старик проковылял ко второму пролету.
- Вот тут еще один сенсор, - просипел он, на мгновение оборачиваясь к Лемми.
Положив камеру на пол, он привстал на цыпочки и, тяжело дыша, потянулся постучать по чему-то костяшками пальцев. Раздавшийся звук отчасти походил на ветер среди деревьев. Лемми ясно слышал гулкий звук, какой получается, когда стучат по твердой поверхности, но видел лишь, как покрытая старческими пятнами рука Теренса барабанит по воздуху. А когда Лемми сам шагнул вперед и протянул руку к тому же месту, ничего твердого или даже плотного он не нащупал.
- Теренс однажды отсоединил этот сенсор, - рассказала Кларисса. - Та еще шкодная выходка, нам пришлось заплатить большой штраф… Как бы то ни было, он выдернул шнур, и…
- А вот возьму и снова отключу, - пообещал Теренс и поднял руку. - Отключу и покажу этому молодому человеку, каково…
И вдруг не стало ни лестницы, ни Клариссы, ни Теренса, одна только мерцающая пустота и треск статики. Когда Лемми поставил ногу перед собой, под ней ничего не оказалось. Когда он вытянул руку, то не уперся в стену. Когда он попытался заговорить, никакого звука не получилось. Словно бы сам мир еще не создали.
Зато перед глазами у него замигало зелеными буквами сообщение:
ОШИБКА ЛОКАЛЬНОГО СЕНСОРА!
И успокаивающий женский голос в голове Лемми произнес:
- Примите наши извинения. Произошел сбой в работе местного сенсора. Если через пять секунд он не будет устранен, вас перенесут по вашему домашнему адресу или по тому, который зарегистрирован как ваше местонахождение. Один… два… три…
Но потом он вдруг снова оказался на лестнице, в ветшающем особняке Клариссы и Теренса.
- Подсоединяй скорее, Теренс! - кричала мужу Кларисса. - Немедленно! Слышишь!
- Да замолчи же, глупая ты женщина! Уже подсоединил.
- Ага, - подтвердил Лемми. - Я вернулся.
- Мне так жаль, Лемми, - сказала, беря его за руку, Кларисса. - Теренс такой жестокий. Это, наверное, было…
Старик с трудом взбирался по лестнице. На второй площадке оказались шкаф с кремневыми наконечниками стрел, еще один с римскими монетами и третий, полный залитых формалином анатомических диковин: тут были обезображенные эмбрионы, препарированная змея, крыса, живот которой вспороли, а шкуру оттянули в стороны. Еще Лемми углядел какую-то глубоководную рыбу с зубами-иглами… Дверка в стрельчатом проеме между вторым и третьим поставцами вела на узкую винтовую лесенку. Вскарабкавшись по ней, старики и мальчик попали в комнатку, занимавшую пространство над домом в псевдосредневековой башенке.
Три окна выходили на разные стороны света. У четвертой стены, возле двери, стоял стол с дряхлым компьютером. Все пространство между окнами занимали книжные шкафы. На столе и на полу были неряшливо свалены бумаги и книги, почти все покрытые толстым слоем пыли.
- Тут у нас кабинет Теренса, - фыркнула Кларисса. - Он поднимается сюда, чтобы вести свои знаменитые исследования, хотя - какой сюрприз! - никому, кроме него, о них не известно.
Эту колкость Теренс пропустил мимо ушей. Водрузив на нос стеклянную штуковину, он неловко пошарил за компьютером, чтобы отыскать порт камеры, - и все это время сопел и что-то бормотал себе под нос.
- Ты уверен, что хочешь это увидеть, Лемми? - спросила Кларисса. - Это, наверное, слишком…
- Ну, вот и готово, - удовлетворенно сказал старик, когда монитор ожил.
Он отнес камеру к восточному окну и пристроил на подоконнике. Лемми подошел и выглянул на улицу. Внизу он увидел сад с его льдисто-зелеными огоньками, фонтанами и розами. За ним тянулась вереница фонарей и табличек (по одной на каждые пять столбов), знаменовавшая границу города. За ней - лишь пустота незанятого канала, постоянно мерцавшая бессмысленными точками света.
- В окно ты ничего не увидишь, - сказал Теренс, на одно краткое мгновение поглядев прямо в глаза Лемми. - Ты полагаешься на сенсоры, а они ничего, помимо Поля, тебе не покажут. Но сенсор в комнате, конечно, уловит и продемонстрирует то, что возникнет на мониторе.
Лемми оглянулся на монитор. Старик примеривался, как бы лучше поставить камеру, и поначалу Лемми увидел лишь подергивание сада внизу. Только вот сад никак не походил на тот, который виднелся из окна. Прожектора остались на месте, но прудики превратились в черные дыры. Фонари и таблички на мониторе выглядели в точности так же, как из окна, но за ними была уже не мерцающая пустота. Ясно проступало высокое ограждение из цепей, за которым чернела ночь с силуэтами деревьев.
Старик перестал возиться с камерой, пристроив ее на подоконнике так, чтобы она показывала прямо вперед. И теперь Лемми увидел на экране большое бетонное здание, стоявшее на некотором расстоянии от периметра. Параллелепипед без окон за высоким забором, окруженный лишь мощеной дорогой, залитой холодным белым светом галогеновых ламп.
- Вот где ты, друг мой, - сказал старик, который, оставив камеру, подошел всмотреться в экран через свои стеклянные диски. - Это Сердцевина Лондона, истинное местонахождение всех жителей Лондонского консенсусного поля. Все вы там - лежите себе рядком и похожи на плевки овсяной кашки в банках.
- Ну зачем ты так, Теренс! - одернула его Кларисса.
- Там пять этажей, - продолжал Теренс. - И на каждом по два коридора, наверное, полмили в длину. Вдоль каждого коридора тянутся на восьми уровнях полки, а на каждой полке, через каждые пятьдесят сантиметров - один из вас. Так вы и сидите в своих банках, соединенные проводками, и вам снится, будто у вас есть тела и конечности, гениталии и смазливые рожи…
- Теренс!!!
- И время от времени, - упрямо продолжал старик, - кто-нибудь из вас засыхает и его, разумеется, заменяют другим плевком овсянки, который роботы вырастили в автоклаве из клеток. А потом двоих из вас обмывают, мол вы зачали и родили дитя, тогда как на самом деле…
- Теренс! Прекрати сейчас же!
Раздраженно фыркнув, старик умолк. Лемми молчал, не отрывая глаз от монитора.
- Разумеется, для окружающей среды лучше не придумаешь, - лишь недолго помолчав, снова заговорил Теренс. - Вот какое придумали разумное, логичное объяснение, вот какой предлог. Насколько я понимаю, две с половиной сотни «плевков» потребляют энергии и выделяют токсинов и углекислого газа меньше, чем одна интриганка, вроде моей милой Клариссы, или старый хрыч, вроде меня. Но это никак не меняет того факта, что вы, консенсусные, похожи на замаринованные диковины у меня в шкафу, или того, что ваша жизнь сплошная видеоигра, где вас дурачат, заставляя думать, будто вы свободны.
- Зачем ты это делаешь, Теренс? - воскликнула Кларисса. - К чему такая жестокость?