– Пойду разведу их, – сказала Талия. – А ты обойди домики. Предупреди всех насчет завтрашнего захвата флага.
– Ладно. Капитаном будешь ты.
– Нет-нет, – сказала Талия. – Ты же в лагере дольше меня. Тебе и быть капитаном.
– Ну-у, мы можем, типа… разделить капитанство или вроде того…
Ей эта идея, похоже, нравилась не больше, чем мне, но она кивнула.
Когда она повернула к площадке, я сказал:
– Эй, Талия!
– Чего?
– Извини за то, что произошло в Вестовере. Мне действительно следовало вас подождать.
– Да ладно, Перси. Наверно, я на твоем месте поступила бы так же.
Она переминалась с ноги на ногу, словно хотела добавить что-то еще и не могла решиться.
– Знаешь, ты тогда спросил про мою маму, а я на тебя вроде как огрызнулась. Я просто… я вернулась, чтобы ее найти, семь лет спустя, и узнала, что она умерла в Лос-Анджелесе. Она, это… в общем, пила она сильно и, видимо, куда-то ехала поздно ночью года два тому назад, и… – Талия отчаянно заморгала.
– Извини.
– Ага, ну да. Просто… не то чтобы мы были особо близки. Я сбежала, когда мне было десять. И лучшие два года своей жизни я провела, скитаясь с Лукой и Аннабет. Но все равно…
– Так вот почему у тебя были сложности с солнечным автобусом…
Она опасливо взглянула на меня:
– Ты что имеешь в виду?
– Ну, ты так напряглась… Ты, наверно, думала про свою маму, и тебе не хотелось садиться за руль.
Лучше бы я ничего не говорил. Талия сделалась угрожающе похожей на Зевса – в тот единственный раз, когда я видел Зевса в гневе: как будто ее глаза в любой момент готовы были выпустить молнию в миллион вольт.
– Ага, – буркнула она. – Ага, наверное, дело в этом… – И рысцой побежала в сторону площадки, где сын Ареса и Охотница пытались пришибить друг друга мечом и мячом.
Домики выглядели самой странной группой зданий, какую только можно представить. Большие, с белыми колоннами здания Зевса и Геры – домики номер один и номер два – стояли посередине. Слева – пять домиков богов, справа – пять домиков богинь, так что все вместе образовывало букву «П» вокруг центральной лужайки и кострища для барбекю.
Я стал обходить домики и предупреждать всех о захвате флага. В домике Ареса я разбудил какого-то парня, который лег отдохнуть после обеда, и он заорал, чтобы я валил отсюда. Когда я спросил, где Кларисса, он ответил:
– Отправилась в поход по поручению Хирона. Секретная миссия!
– С ней все в порядке?
– Про нее уже месяц ничего не слышно. Она считается пропавшей без вести. И с тобой случится то же самое, если ты не уберешься!
Я решил, что лучше не мешать ему спать.
В конце концов я добрался до третьего домика, домика Посейдона. Это было приземистое серое строение из морского камня с отпечатками ракушек и окаменевших кораллов. Внутри было пусто, как всегда, везде, кроме моей койки. На стене рядом с моей подушкой висел рог Минотавра.
Я достал из рюкзака бейсболку Аннабет и положил ее на свою тумбочку. Отдам Аннабет, когда найду ее. А я ее найду!
Я снял с руки часы и привел в действие щит. Он громко скрипел, разворачиваясь. Шипы доктора Терна оставили в бронзе десяток дыр. Одна пробоина не давала щиту раскрыться до конца, так что он выглядел как пицца с двумя вырезанными ломтями. Красивые изображения на металле, созданные моим братом, все помялись. То изображение, на котором мы с Аннабет сражались с гидрой, выглядело так, словно в него угодил метеорит, оставивший кратер на месте моей головы. Я повесил щит на крюк рядом с рогом Минотавра, но теперь на него было жалко смотреть. Может, Бекендорф из домика Гефеста мне его починит? Бекендорф был лучшим оружейником в лагере. Спрошу у него за ужином…
Я смотрел на щит, как вдруг уловил странный звук – журчание воды – и осознал, что в комнате появилось кое-что новенькое. В глубине домика стояла большая раковина из серого морского камня, с высеченной из камня рыбьей головой. Изо рта рыбы била струя воды – соленой морской воды, падающей в наполненную раковину. Вода, похоже, была горячая, потому что в холодном зимнем воздухе от нее валил пар, как в сауне. От этого в комнате делалось тепло, как летом, и пахло морем.
Я подошел поближе к раковине. Там не было ни записки, ничего, но я знал, что это может быть только подарок от Посейдона.
Я посмотрел в воду и сказал:
– Спасибо, пап.
Поверхность воды подернулась рябью. На дне фонтанчика замерцали монетки – около десяти золотых драхм. И я сообразил, для чего этот фонтанчик. Он был как напоминание, чтобы я не терял связи с семьей.