Тут всеобщее ликование достигло апогея. Оркестр заиграл церемониальный марш. Под бурные аплодисменты толпы губернатор специальными ножницами, поданными ему на подносе, разрезал трёхцветную ленту. Со всех сторон защёлкали фотоаппараты. Приглашённые расталкивали друг друга, чтобы пробиться к губернатору. Больше всех повезло старшему дворнику, здоровенному детине, которому удалось локтем отпихнуть самого председателя муниципалитета.
Начался осмотр морга. Пояснения давал главный инженер проекта. Шаг за шагом продвигаясь вперёд, приглашённые подошли к дверям помещения, в центре которого возвышался большой плоский камень. Повеяло холодом и сыростью. Гости замешкались. Кое-кто даже попятился назад. Положение спас наш всеми почитаемый ахунд, который вознёс Аллаху молитву за вершителей сего благого дела, произнёс несколько слов о бренности бытия и о том, что в конце концов все мы рано или поздно возляжем на этот камень, а затем неожиданно предложил:
— Уважаемый господин остандар! Для ваших братьев-единоверцев было бы большой честью, если бы вы, да продлит господь ваши дни, легли на этот камень и тем самым торжественно открыли новый морг.
Остандар побледнел. На лбу у него выступила испарина, на губах застыло подобие улыбки. У фармандара невольно затряслись коленки, а председатель муниципалитета, который до сих пор старался не отходить от остандара, на всякий случай стал незаметно отступать назад и вскоре затерялся в толпе.
Набившиеся в морг гости встретили предложение ахунда криками «ура» и бурными аплодисментами. Оставшиеся на улице, не разобрав, в чем дело, тоже завопили «ура» и зааплодировали. Всеобщее ликование передалось оркестрантам из богадельни, которым, видать, надоели жалобные напевы, и они снова дружно грянули «Баба Кярам» — благо день-то был праздничный. Остандар стоял в полнейшей растерянности.
— Конечно, для меня, бесспорно, огромная честь,— сделав шаг вперёд и продолжая натянуто улыбаться, наконец заговорил он,— в столь торжественный день удостоиться столь высокого доверия (бурные аплодисменты, возгласы: «Да здравствует остандар!»), и, если бы морг этот открывался в центре моего остана, я, не задумываясь, с удовольствием разделся бы и лёг на этот священный камень, дабы меня омыли седром и умастили камфарой (восторженные возгласы: «Браво, браво!»), но я никогда не был и не буду эгоистом и всегда считал и считаю, что народную признательность может снискать лишь тот, кто её заслуживает, и сейчас я с большим удовольствием предоставляю это почётное право господину фармандару, поскольку именно ему принадлежит инициатива создания нового морга.
(Толпа, ликуя, скандирует: «Пусть ля-жет фар-ман-дар!.. Фар-ман-дар пусть ля-жет!..»)
Фармандар побледнел и стал похож на покойника. Острый взгляд и решительный тон остандара лишили его всякой надежды на отказ или какие-то отговорки. Дрожа всем телом, он сделал несколько шагов вперёд. Остандар взял его за руку и сам подвёл к большому камню посреди зала.
— Я… я… о… очень ра… рад, что мо… могу… при… принять… уча… участие в э… этом ва… важном на… народном ме… ме…мероприятии,— жалобно залепетал фармандар.
Не дав ему возможности опомниться, остандар быстро стянул с него пиджак. Толпа неистовствовала. Кто кричал, кто бурно аплодировал, а кто, угодничая перед губернатором, кинулся раздевать фармандара. Его не было видно за спинами, слышались только жалостные вопли;
— Ваше превосходительство, господин остандар! Прошу вас, разрешите оставить подштанники!
Остандар махнул рукой — мол, довольно, хватит, дальше раздевать не надо. В одно мгновение фармандара подняли на руки и уложили на камень. Остандар, поняв, что для него опасность миновала, был вне себя от радости.
Городской обмывальщик трупов, после долгих лет работы на берегу арыка под открытым небом, оказавшийся наконец в нормальной покойницкой, снабжённой, как подчеркнул главный инженер, горячей и холодной водой, имея под рукой прекрасную стерильную вату, а также седр и камфару в специальной расфасовке, не спешил, растягивая удовольствие. Он окинул оценивающим взглядом тело фармандара и что-то прошептал. Присутствующие начали славить Аллаха. Когда на фармандара был вылит первый кувшин воды, он вздрогнул и бросил свирепый взгляд на главного инженера, полчаса назад доложившего, что к моргу подведена горячая вода. Потом покорно закрыл глаза и полностью отдал себя в распоряжение обмывальщика, который, дорвавшись до любимого дела, в благоговейной тишине начал демонстрировать своё искусство. Зрители восторгались его умением, возносили хвалу смелости и самоотверженности фармандара.