переходе польско-чешской границы и в том же году просидел 3 месяца в следственной
тюрьме в связи с покушением на польского комиссара Чеховского. После ареста в июне
1934 г. я был под следствием в тюрьмах Львова, Кракова и Варшавы до конца 1935 г. В
конце в 1935 и начале 1936 г. состоялся процесс окружного суда в Варшаве, на котором
я, вместе с 11 другими обвиняемыми, был осужден за принадлежность к ОУН и за
организацию покушения на министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого
(руководившего польской политикой «пасификации» против украинцев). На Варшавском
процессе меня приговорили к смертной казни, которая была заменена на пожизненное
заключение на основании амнистии, одобренной польским сеймом во время нашего
процесса. Летом 1936 г. состоялся второй большой процесс ОУН во Львове. Меня
судили как краевого проводника (лидера в Украине) ОУН за всю деятельность ОУН-УВО
того периода. На скамье подсудимых было много членов возглавляемой мной Краевой
Экзекутивы (исполнительный орган в Украине). Приговор по Львовскому процессе мне
совокупили с Варшавским - пожизненное заключение. После осуждения я сидел в
тюрьмах "Свенти Кшиж" под Кельцем, во Вронках около Познани и в Берестю над Бугом
(Бресте Литовском) до половины сентября в 1939 г. Пять с четвертью лет я просидел в
самых тяжелых тюрьмах Польши, большую часть срока в строгой изоляции. За это время
я провел 3 голодовки по 9, 13 и 16 дня, одну из них совместно с другими украинскими
политическими узниками, а две - индивидуально, во Львове и Бересте. О подготовке
Организации к моему побегу, который был предметом судебного процесса, я узнал лишь
на свободе.
Немецко-польская война в сентябре 1939 года застала меня в Бресте. С первого
дня войны город подвергся бомбардировке немецкой авиацией. 13 сентября, когда
положение польских войск на том участке стало критическим из-за охватывающих
операций противника, тюремная администрация и охрана поспешно эвакуировались и я,
вместе с другими узниками, в том числе и украинскими националистами, выбрался на
волю. (Меня освободили узники националисты, которые как-то узнали, что я там сижу в
строгой изоляции).
С группой нескольких освобожденных из тюрьмы украинских националистов я
направился из Бреста на юго-запад в направлении на Львов. Мы пробирались боковыми
дорогами, вдали от главных путей, стараясь избегать встреч, как и с польскими, так и с
немецкими войсками. Мы пользовались помощью украинского населения. На Волыни и
в Галиции, уже с Ковельщины, мы связались с действующей организационной сетью
ОУН, которая начала создавать партизанские отряды, заботясь об охране украинского
населения и заготовляя оружие и другие боевые припасы для будущей борьбы. В Сокале
я встретился с лидерами ОУН тех территорий. Одни из них были на свободе, другие
вернулись из тюрьмы.
С ними я обсудил ситуацию и направления дальнейшей деятельности. Это было
время, когда развал Польши уже был очевиден, и стало известным, что большевики
должны были занять большую часть ЗУЗ на основании договора с гитлеровской
Германией. Следовательно, вся деятельность ОУН на ЗУЗ должна была быть быстро
перенаправлена на один антибольшевицкий фронт и приспособлена к новым условиям!
Из Сокальщины я отправился во Львов в обществе Дмитрия Маевского - Тараса, позднее
- члена Бюро Провода ОУН. Во Львов мы прибыли через несколько дней после прихода
туда большевицкого войска и оккупационной власти.
Во Львове я был две недели. Жил конспиративно, но, видя начальную
неразбериху в большевицкой полицейской машине, пользовался значительной свободой
передвижения и вошел в контакт не только с ведущим активом ОУН, но и с некоторыми
ведущими деятелями украинской церковной и национально-церковной жизни.
Совместно с членами Краевой Экзекутивы и другими ведущими членами, которые были
в то время во Львове, мы согласовали планы дальнейшей деятельности ОУН на
украинских землях и ее антитивобольшевицкой борьбы. На первое место поставлено:
развитие сети и действия ОУН на всей территории Украины, которая оказалась под