Право, это было уже слишком; вскоре иноземные дипломаты, осознав, наконец, значение произнесенных слов, застыли как изваяния, а немного погодя по всему огромному пространству залы пронесся шепот, на разные лады варьирующий основную мысль: "Невозможно! Sans blague! Nicht moglidh! Accidenti!"
- Выходит, это прелестный молодец не просто фаворит, но доверенное лицо! несколько позднее заметил по этому поводу никогда не лазивший за словом в карман шевалье де ля Прэри.
Откуда-то из угла раздался голос слабоумного принца Мустафы, о переходе которого в христианство еще никому не было известно:
- В суре об Иосифе говорится: "И молвил фараон: Ты ведь сегодня у нас сильный, доверенный". Однако самое удивительное было еще впереди. Когда Серебряный полумесяц, составленный из драгоценных каменьев, сверкнул на его груди, Петр, великолепный в своем звездном халате, полученном в дар от султана, поднялся, повелительным жестом унял шепот, шелестевший по зале, и сказал:
- По вине негодных должностных лиц, равно как и советников Того, Для Которого Нет Титула, Равного Его Достоинствам, Неизменно Побеждающего, Владыки Двух Святых Городов, по миру разнеслись недостойные слухи о слабости и упадке Османской империи, словно бы ушли в прошлое времена Мехмеда Завоевателя, Селима Грозного и Сулеймана Законодателя, когда вселенная дрожала от страха при звуке турецкого имени и свисте турецкой кривой сабли, когда пред турецким всадником целые народы склонялись ниц и падали на колени. Нет и нет! Пусть никого не собьет с толку ложное представление, будто дни турецкого расцвета сочтены. Сочтены дни только тех вероломных, изнеженных, скверных особ, кто повинен в незначительном и преходящем ослаблении турецкой мощи; одного из них, самого вероломного, самого скверного и изнеженного, я имел удовольствие собственными руками вышвырнуть в окно и избавить эту страну от его парализующего влияния; и так будет со всеми, кто попытается помешать мне осуществить святую миссию, ради которой, исполнившись государственной мудрости, призвал меня падишах: миссию снова сделать эту страну страшным и беспощадным бичом, наказующим все грехи мира.
Пока Петр ораторствовал, султан с серьезной миной качал в знак согласия головой и скалил зубы так ужасно, что дипломаты не могли не признать: все, что они тут услышали, было заявлено абсолютно серьезно и что сейчас с грохотом перевернулась еще одна страница мировой истории.
Петр переждал, пока толмачи вполголоса, на ушко пробормочут остолбеневшим дипломатам содержание его речи, после чего продолжил:
- Ибо эта уникальная держава была создана главным образом для того, чтоб научить все народы смирению и богобоязненности, чтоб карать их всех подряд за высокомерие и завистливость, за глупость и эгоизм, и если кому почудилось, будто в последнее время она забыла об этой своей великой миссии, то пускай он примет к сведению, что речь шла о затишье временном и столь же преходящем, как преходящ покой, необходимый льву перед большой охотой. Это все, что я имел сказать для первого раза и что, как вам известно, можно расценить как слова Его Величества, так что я прошу передать их главам ваших государств.
Договорив, Петр низко поклонился султану и приличествующим случаю pas du courtisan удалился из залы.
Когда он усаживался в паланкин, чтоб велеть отнести себя домой, в объятья своей пленительной Лейлы, к нему подкатился шевалье де ля Прэри, блестящий кавалер, кому были очень к лицу мушкетерская родинка и усы.
- Позвольте поздравить Вас, Exellence, с высокой наградой, а главное - с произнесенной Вами речью,- проговорил он на изысканном французском языке, который, как видно по его донесениям королеве, был для него особым видом искусства.- Никогда не слышал слов, столь сильных, решительных и мужественных. Вы смотрите на меня отчужденно, Exellence, вероятно, из Вашей памяти стерлось, что в свое время я имел честь встречаться с Вами при дворе герцога Танкреда в Страмбе - я шевалье де ля Прэри, а Вы тогда были мсье Кукан да Кукан. Ах, где те времена! Мог ли я тогда помыслить, сколь глубоко Вы перемените однажды свои политические взгляды, которые в те поры, если мне не изменяет память, были весьма гуманистическими.
- Они остались гуманистическими и по сей день,- ответил Петр на языке, на каком к нему обратились, что случалось как правило, хотя он и сам толком не понимал, откуда у него брались слова,- возможно, из опыта дружеских бесед с капитаном д'0берэ.- Они гуманистичны и по сей день, я ничего в них не изменил.
Шевалье де ля Прэри поднял свои красивые, обработанные цирюльником брови.
- Вот как,- произнес он.- Извините, пожалуйста, мою непонятливость, но гуманистическая направленность Вашего заявления о намерении воскресить кровавые времена Мехмеда Завоевателя и Селима Грозного, заново превратив Османскую империю в устрашающий и безжалостный бич, от меня некоторым образом ускользает.
- Когда исполнится давняя мечта чешского короля Иржи из Подебрад, который стремился объединить европейские народы, всякая необходимость в таком биче отпадет,- ответил Петр.- Но пока обстановка в мире складывается иначе и европейские народы далеки от мысли об объединении, они готовятся к войне, и от этого их может отвратить лишь серьезная угроза турецкого нападения. Посему я полагаю необходимым крепить военную мощь Османской империи и пробудить ее от летаргического сна, в который она последнее время погружена.
- Понимаю и прошу меня извинить,- сказал шевалье де ля Прэри.- Но позволю себе обратить Ваше внимание, что помыслы чешского короля, о котором Вы упомянули и чье имя я не успел запомнить, не были исключением - ведь кто только не мечтал объединить Европу. Опасность великой европейской войны, о чем Вы говорили, проистекает как раз из того, что нет уже в живых нашего незабвенного короля Генриха, сраженного рукой безумца, и благородный замысел объединить Европу, исполнить который не довелось нашему королю, выскользнул из рук французов и попал в чужие, неумелые руки. Объединить Европу хотел бы Святой отец, хотел бы и Габсбург, швед, голландец, саксонец, бранденбуржец; и все-таки нет сомнения, что осуществление этой великой исторической миссии по плечу одной только Франции. Так представляется ситуация мне. Идея, будто бич Господень воплотился в людей, которые носят на головах подушки...- Шевалье де ля Прэри рассмеялся, словно эта шутка только что пришла ему в голову, но, вдруг вспомнив, что и у Петра на голове тоже подушка, то есть тюрбан, посерьезнел и извинился: - Oh, pardon. Одним словом, идея, будто народ, который питается плохой бараниной с рисом, прячет лица своих женщин и поклоняется черному камню, способен защитить традиционные европейские ценности, такие, как рыцарство, готика и уж не знаю что еще, кажется мне весьма странной, но, надо думать, потому, что идея эта весьма своеобразна, и сильна, и удивительна. A propos, я имел удовольствие встретиться с Вашим личным другом, Exellence, с Его Преосвященством кардиналом Гамбарини.