Совестью народа!..
Вероятно, это то основное, что стремился передать в наследство М. А. Шолохов.
1969 год — особый год
1969 год для молодой литературы стал действительно особым годом. Дважды М. А. Шолохов обращался к ней. Просторным и обширным, если можно так выразиться, было его общение с молодежью. Потому посчитал возможным выделить записи о происшедшем в тот год в специальную главку.
30 марта. Москва. Открытие очередного — пятого — Всесоюзного совещания молодых писателей. Все, понятное дело, с особым нетерпением ждут Шолохова. Но он, как вдруг разнеслось, приболел и потому не смог прийти и участвовать в его работе. Однако чтобы совсем не встретиться с молодежью — этого он просто не мог себе позволить.
В комнатке штаба совещания — добрый переполох: звонили Шолохову, и он пригласил к себе на московскую квартиру группу писателей. Позвал — любопытная примета — и трех издателей-молодогвардейцев: Юрия Мелентьева (правда, он к тому времени уже перешел на партийную работу), Валерия Ганичева и автора этих строк.
Поначалу гости выглядели изрядно оробевшими. Но хозяин быстро расположил к себе. Как это ему удалось? Трудно найти слова, чтобы были точны. Но, уверен, — неподдельной открытостью, а еще тем, что при всей всегда присущей ему сдержанности не очень-то скрывал удовлетворения приходу такой разноцветной делегации — здесь и москвичи, и украинцы, и красавица таджичка, и волгарь, и сахалинец, и уральцы, и калининградцы… На память ему оставили красивую тюбетейку из Таджикистана и самобытные рукоделья дальневосточных умельцев.
Только вся эта праздничность ничуть не сказалась на отношении классика к главному во встрече — он вовсе не собирался устраивать торжеств и чествований. Был строг — ненарочито — в оценках. Был требователен — без жестокости — в пожеланиях и советах. Во всем этом явственно ощущалась подлинная, истинная, настоящая забота за судьбу отечественной литературы, хотя слов таких — не скромных — в его устах, конечно же, ни разу не прозвучало.
После приветствия безо всяких зряшных предисловий произнес:
— Мне говорили о том, что на совещании спорят о ранней профессионализации молодых.
Дальше интересно получилось — стал рассказывать о другом:
— Знаю одного журналиста, который наплодил три или четыре книжки. Но плохих! Он над собой совсем не работал. Я знаю многих таких писателей, особенно в провинции. Это — трагедия. Такой писатель за заработком спешит… Но в этом случае в литературе ничего получиться и не сможет. В местном издательстве такой писатель свой человек — отчего ему не порадеть? Да, гляди, и редактор плохой попадется.
Уход от разговора по поводу профессионализации привел, оказывается, к разговору об истинном служении литературе.
Однако ушел своеобразно, ибо тема трудового отношения к литературному труду не отпускала. Рассказал о вхождении в писательство одного знакомого еще по 20―30-м годам:
— Не забуду, как Горький, Всеволод Иванов, Бабель много правили, много редактировали его рукописи. Но потом Горький сказал ему: «До каких пор вас будут править?! Сколько можно ездить на чужом горбу?!»
И такую особенность писательской профессии стал обнажать для молодых гостей, но начал не в лобовую, а как бы издалека:
— Я, будучи в Швеции, познакомился со Стейнбеком. Ему передали мое приглашение зайти в гости. Но он, как мне передали, постеснялся прийти. Я тогда к нему пришел. В разговоре среди иного прочего спросил у него: «Знаком с Хэмингуэем?» Отвечает: «Знаком». Еще спросил: «Встречаешься с ним?» — «Нет, — говорит, — один раз только».
Заговорил об Иване Бунине.
— У Бунина есть рассказ «Красный генерал». Содержание его несложно. Растут два мальчика. Один — сын помещика, другой — сын сапожника. Растут вроде бы вместе и даже дружат. В первую империалистическую оба на фронте. Встречаются потом уже в разгар гражданской. Один — агент Деникина, другой — солдат революции. И вот тут-то сын сапожника командует бывшему дружку детства: «К стенке, ваше благородие!» Художественных достоинств в рассказе нет, а вот презрения к простому народу хоть отбавляй. Неприкрытая злоба! Великолепный лирик в прозе, здесь Бунин потерпел поражение как художник. А вы говорите, талант. И талантливые по-разному могут писать…
Не обошел и такой темы — критика в творчестве писателя. Сказал:
— Как критиковать — в этом весь вопрос. Конечно, многое тут зависит от настроения, от того, что у тебя на душе. Но ведь еще Горький сказал: когда тебе плохо, не выходи на улицу.
Вдруг эти рассуждения вывел на международный тракт: