Но естествен вопрос, откуда перстень у Степана Нечаева?
Пять с половиной долгих столетий разделяют два великих для России события — на поле Куликовом и на Сенатской площади. Здесь, в рассказе о Нечаеве и Бестужеве, они объединены, понятно, усилиями памяти. История — хранительница памяти. Археологи — верные служители ее…
С. Д. Нечаев, надо знать, был археологом — причем первым, как полагаю, археологом битвы с ордами Мамая. Новый вопрос — как стал им? Ответим предположительно, но с твердой верой в надежность предположения — как по стечению обстоятельств, так и благодаря слившимся с ними истинным чувствам истинного историка.
Сперва о стечении обстоятельств — одно из поместий Нечаева в сельце Куликово, а оно в местах исторических, там, где между Непрядвой и Доном произошло Мамаево побоище.
Теперь об истинных чувствах историка: вступил, как уже знаем, в Общество истории и древностей надолго. Спустя 22 года избран даже вице-президентом.
Все вокруг тогда поощряло к занятиям отечественной историей. И взлет патриотических чувствований после победы над Наполеоном. И, что важнее заметить, образ мыслей передовых кругов тогдашнего общества — декабристов прежде всего. Один из основателей Союза Благоденствия, Федор Глинка, связывал знание истории не только и не просто с необходимостью знать эту науку как таковую. Он писал: «Историк — исполни последнюю волю героев, времен бывших, и История твоя родит героев времен будущих». Герои всегда нужны были нашей Родине.
Рьян Нечаев своим участием в делах общества: устроил археологические раскопки, затем печатает — четырежды — о своих там открытиях. Три раза в журнале «Вестник Европы». Как мне почувствовалось, явно подталкивая этим журнал прозападных наклонностей больше заниматься историей отечества своего. Подробны в описаниях находок его статьи. И еще сопровождены рисунками. Редактор с пиететом представил автора: «Почтенный литератор наш С. Д. Нечаев».
Нечаев не только исследует и не только печатает. Вдруг осознал и положил себе необходимостью сохранить — самым тщательным образом — для потомков все то, что донесла в родной земле слава тех, кто вырвал победу у Мамая. В статье «Отечественные известия» пишет с горечью: «Ничто до сих пор не свидетельствовало о великой жертве, принесенной на сем месте за свободу любезной родины. Оставалось одно предание…»
Благороден порыв — чтобы не остался великий подвиг лишь в преданиях, устроил в своем Куликове музей. Как не отметить, что это первый музей, взявшийся увековечивать память исторической битвы.
Нечаев снес в дом и стал показывать — и приезжим гостям, и крестьянам — все то, что сам находил или люди выпахивали: секиры-бердыши, мечи, копья, стрелы, нательные медные и серебряные кресты, складни… Один из бердышей, судя по рисунку в журнале, был с поразительно искусными украшениями.
Где сейчас те находки? Ведь, к превеликому сожалению, не сохранился музей. С. Л. Мухина убеждена — некоторая часть нечаевских открытий все-таки уцелела и хранится в областном музее в Туле.
Но всего того, чего добился, Нечаеву предстало недостаточным. Стал мечтать о памятнике. Стал, используя возможности журналов, взывать к самым тонким патриотическим чувствам сограждан и вербовать себе благоприятно настроенных союзников. Стал призывать к сбору пожертвований. Стал вести переговоры со скульптором…
И нашлись единомышленники. Один из них — скульптор Иван Петрович Мартос, тот самый, прославленный, что оставил для потомков памятник Минину и Пожарскому в Москве на Красной площади. Мартос охотно внял призыву и создал проект. Он до сих пор красивым рисунком хранится в архиве Нечаева. Однако не случилось воплотиться мечте. Два министра — и просвещения, и внутренних дел — отказали «за нейдением к месту». Сия невнятица означала, по их мысли, что проект в стиле классицизма слишком красив для задонской глуши.
Но не отступился Нечаев. Как говорилось в народе — память в темени, мысль во лбу, а хотенье в сердце. Так и у Нечаева. Не перестал докучать. И сим победил…
Как разузнала С. Л. Мухина, памятник был все-таки сооружен, но не Мартосом, а А. П. Брюлловым, братом великого художника. Без всяких сетований скажем, что труд Брюллова не менее талантлив и впечатляющ.