Однако её сердце принадлежало другому. Лиза прекрасно понимала, что отношения с Алексеем никогда не зайдут дальше тайных любовных утех, но ведь и с Виктором тоже перспектив никаких нет — он женатый человек. Да и чувства она к нему испытывала разве что дружеские, не более того.
— Я вам очень-очень благодарна, — проговорила Лиза. — Однако, боюсь, пока мне не до радостей. За эти три месяца моя печаль меньше не стала. Мне просто нужно время…
За окном послышался шум мотора — это значило, что приехал Алексей, и Лиза про себя вздохнула с облегчением.
— Я понимаю это, Елизавета. Простите мою настойчивость. Однако, кажется, я засиделся. Пойду, пожалуй. А на ужин как-нибудь в другой раз загляну.
Уже стемнело, когда я добрался до усадьбы в Приозёрном. Возле гаража стоял бежевый фаэтон Виктора Ивановича — начальника стражи Оболенских. Длинный капот, крылья и брезентовый верх были присыпаны снегом. Сегодня уже не мело, погода была тихая, безветренная, но снег продолжал падать, укутывая мир белым одеялом.
А вот Руссо-Балт охранников и новая машина Ники теперь прятались за домом, чтобы с дороги их никто не видел. Там же поставил и я свой кабриолет.
На крыльце я встретил Виктора Ивановича. Он в расстёгнутом пальто быстрым шагом вышел из дома. Мы с ним поздоровались. Он сказал, что передал Лизе всю необходимую информацию, и спешно пошёл дальше, словно куда-то опаздывал.
Лиза ждала меня в прихожей. Сегодня она была одета в платье цвета индиго, украшенное пышным жабо и позолоченными застёжками. При виде меня Лиза расплылась в искренней счастливой улыбке. Разве что обниматься не бросилась, да и то лишь потому что за открытой дверью столовой гремели посудой слуги.
— Наконец-то, Алексей! А я тебя заждалась. Ты чуть было к ужину не опоздал.
— А мне кажется, ты не слишком-то скучала, — я указал взглядом на только что вышедшего гостя.
— А, Виктор Иванович, — разочарованно протянула Лиза. — Да, мы посидели немного, побеседовали. Ты снимай пальто, проходи.
Я повесил пальто на вешалку, положил на полку котелок и, подойдя к Лизе, чмокну её в губы.
— Ой, что ты делаешь? — испуганно зашептала она. — Нас увидят.
— Люблю рисковать, — улыбнулся я.
— Это я уже поняла. И всё же давай будем осторожнее, — Лиза оглянулась по сторонам и так же шёпотом произнесла. — Не представляешь, как я скучала все эти дни. Ты так долго не появлялся здесь.
— Я тоже хотел приехать пораньше, но так получилось. Извини.
— Ладно, пошли в гостиную. Дело — прежде всего, — неожиданно серьёзно произнесла Лиза.
— Да неужели? — рассмеялся я такой неожиданной перемене тона.
Лиза хихикнула, и мы отправились в ярко освещённое помещение, куда из просторной прихожей вела широкая дверь.
Виктор Иванович, как и обещал, действительно выяснил кое-что о моём приёмном брате, хотя новости были неутешительными.
Когда объявились люди Шереметева, Сергей находился в одной из квартир вместе с няней. О том, что его забрали, я узнал от слуг ещё в Ярославле. Дальнейшая же судьба мальчика оказалась покрыта мраком, поскольку ни в ярославском приюте, ни в приютах Москвы, до которых смог достучаться Виктор Иванович, мой приёмный брат не нашёлся. Его либо убили, а от тела избавились, либо… я даже не знал, что думать. Лиза полагала, мальчика, вероятно, отдали в семью Шереметевых, чтобы воспитать его, как будущего слугу или дружинника, и я находил данный вариант вполне логичным. Но мы не могли проверить предположение — руки были слишком коротки.
С артефактами тоже оказалось всё непросто. Мой стражник проверил людей, сбывающих краденное в Ярославле, однако там никто не встречал артефакты с гербом Дубровских. Я подумал, что их отдали кому-то из скупщиков из банды Никитина здесь, в Москве. Стражники даже разыскали одного, но тот тоже не видел наших реликвий. В его квартире обнаружилось много артефактов, и все они оказались обычными, без гербов. Два месяца поисков — коту под хвост.
Сегодня Лиза выглядела задумчивой, но когда я поинтересовался, что случилось, она заверила, что всё нормально и мне просто показалось. Я же решил, что у неё очередной приступ тоски по покойному супругу.
Вечер мы провели за настольной игрой. Лиза заявила, что надо отвлечься от дел, и я был с ней солидарен в этом. В кои-то веки можно было расслабиться и забыть о проблемах и заботах. Мне доставляло удовольствие проводить время в обществе Лизы. Нравилось болтать с ней о всякой ерунде, нравилось наблюдать за её милыми ужимками. Я знал, что наши отношения не перерастут ни во что большее. Да и нужно ли это? Лизе придётся строить свою жизнь, мне — свою. Через три года мы станем просто деловыми партнёрами, а наше тайное увлечение, скорее всего, перейдёт в разряд приятных воспоминаний. Я относился к этому, как к должному.
Когда слуги ушли и дом опустел, мы с Лизой переместились в её спальню, где и отдались той страсти, которую приходилось сдерживать весь вечер.
Нарезвившись вдоволь, мы вернулись к разговорам. Лежали под одеялом, смотрели в потолок и общались. Речь снова зашла об артефактах.
— Странное дело, — сказала я. — Кому их могли продать? У ярославских скупщиков их нет, у московских тоже.
— Скупщиков много в Москве. Может быть, у кого-нибудь и есть. Как знать? — проговорила Лиза отстранённо. Она думала о чём-то своём.
— А может, их люди Шереметевых забрали в качестве трофеев? Что думаешь?
— Может быть, и забрали.
— Если так, то есть шанс вернуть. Если продали, боюсь, что реликвий я больше не увижу. И как нам узнать что-то про моего брата, ума не приложу. Если он жив, конечно…
— Мне кажется, им вовсе незачем убивать Серёжу. Он ещё маленький, ничего не понимает. А одарённые всегда нужны даже Шереметевым. Поэтому ты не волнуйся, — Лиза взяла меня за руку. — Он жив и обязательно найдётся. Виктор Иванович так сказал, а он кое-что понимает в этом деле.
— Но как? Я же не полезу в особняк Святослава? У нас там нет никого, чтобы разведать обстановку.
— Прости, если бы я только знала… Сказать по правде, сейчас меня больше волнует завтрашний день.
— Так вот почему ты такая грустная была весь вечер.
— Ну не надо врать, я вовсе была не грустная. Просто… я правда, переживаю за тебя. Что если убийцы всё же придут?
— Было бы просто замечательно. Тогда мы расправимся с ними, а я буду знать, что в академии завелась шереметевская крыса.
— Ты так уверенно говоришь. А если их будет много?
— Сколько? Вся дружина приедет? Ради меня одного? Боюсь, Святослав не окажет мне столько чести.
— И всё же мне никак не даёт покоя мысль, что на тебя охотятся. Я устала постоянно бояться, устала ездить повсюду с охраной, устала переживать
— Шереметевы тебя не тронут. Это будет означать войну с твоим родом, а они на такое не пойдут. Тебе нечего бояться. Охрана — просто мера предосторожности.
— Я знаю. Но а как же ты?
— А со своими проблемами я сам разберусь. Так ты поедешь со мной в Ярославль? Или… боишься?
— Ещё чего! — оживилась Лиза. — Я? Боюсь? Не говори глупостей! Конечно, поеду. Мне уже надоело торчать в этой Москве. И, кстати, завтра тоже поеду.
— А вот это уже ни к чему… — я хотел сказать ещё что-то, но Лиза перебила.
— Нет-нет, я кое-что умею, и если на тебя нападут, буду драться.
— Да я даже не сомневаюсь, что ты за меня — и в огонь, и в воду. Ладно, так и быть. Сказать по правде, чем больше людей, тем надёжнее.
— Вот именно.
— Только возьми мой медальон на всякий случай. Лишняя защита не помешает.
— Хорошо, медальон я возьму, если тебе так будет спокойнее, — Лиза повернулась ко мне, и мы поцеловались.
Воскресенье должен был стать ответственным днём: либо проясниться ситуация с Комаровским либо… не произойти ничего. Но готовились мы очень серьёзно.
Утром я позвонил Павлу и сообщил, что поехать с Москву у меня сегодня не получится. Я не собирался тащить с собой друзей и подставлять их под удар. Пускай развлекаются без меня, им ни к чему мешаться под ногами. Это моё дело, мне с ним и разбираться.