— Все целы? — я пересчитал глазами своих спутников. Семь, восемь… Вон, девятый поднимается. Вроде бы все держатся бодрячком.
— Фу-ух, если успела, — проговорил Лиза. — Такой мощный взрыв!
— Да что же это за скотина такая? Думал, он бессмертный, — вопрос был риторическим, но Ника на него ответил.
— Скорее всего, голем.
— Похоже на то.
Големами в Российской империи того времени называли не только существ, созданных с помощью магии земли, но и очень сильных «теневых», или проще говоря, незарегистрированных эфирников. Это была целая каста. Как правило, они не состояли в страже, но при этом работали на аристократов, выполняя опасные поручения.
— Неплохой револьвер, — Сиволапов поднял оружие убийцы.
— Это артефакт, — отметила Ника.
— Верно. Дорогая вещица. Подготовился этот упырь хорошо.
Я взял у Кузьмы револьвер. Это оказался массивный капсюльный Кольт середины прошлого столетия. Внешне он ничем не отличался от обычного оружия, однако эфирное зрение показало исходящее от него неяркое свечение — детали были напитаны энергией. Револьвер предназначался для стрельбы укреплёнными пулями с особым эфирным порохом.
Подобное оружие никогда не было широко распространено. Оно само, пули и порох стоили огромных денег, а эффективность его ограничивалась близкой дистанцией. Метров с пяти укреплённая пуля могла пробить защиту довольно сильного мага, но на большем расстоянии даже простому эфирнику вреда не причинит.
Добавлялась к этому и низкая надёжность. Такой револьвер во время выстрела мог просто разорваться на куски. Поэтому обычному человеку подобное оружие в заряженном виде даже в руки брать не рекомендовалось. После использования же, как и любой артефакт, его требовалось подпитывать, а из-за обилия деталей стоило это в разы дороже, чем подпитка какого-нибудь медальона.
Из-за этих нюансов пистолеты-артефакты чаще всего являлись коллекционной диковинкой, нежели боевым оружием. И тем не менее, их всё же применяли в деле. В тридцатые годы всё пускалось в ход. Голем, вооружённый пистолетом-артефактом не раз использовались для убийства высокопоставленных аристократов. Исполнителям иногда даже удавалось уйти с места преступления благодаря своим выдающимся способностям. Этому не повезло.
— Сейчас полиция приедет. Надо уходить, — сказал я. — А то мне ещё в академию ехать.
— Да ты не волнуйся, я разберусь, — заверила Лиза. — Если что, Петру Петровичу позвоню. Уж он-то всё уладит.
Я нахмурился. Слишком уж часто приходилось прибегать к помощи Оболенских. Как бы однажды не спросили за это. Но делать было нечего. Пришлось довериться Лизе.
— Хорошо, — сказал я. — Занимайся. Ника, Кузьма — по машинам и поехали отсюда. Кузьма, отдай оружие артефактору, пусть напитает. Хороший трофей.
На улице я не заметил убитых, однако несколько прохожих и посетителей кафе и ближайших магазинов получили ранения в основном от осколков разбитого стекла. Кафе, конечно, было жалко. Перестрелки и драки совсем не улучшают репутацию заведения, да и восстанавливать теперь придётся. Не меньше месяца потребуется. И как назло, именно в праздники. Страховка-то ремонт покроет, но кто убытки компенсирует?
Я прекрасно знал, где проживает Комаровский. Его квартира находилась в шестиэтажном угловом здании с башенкой. Первые два этажа занимала библиотека, остальные были отданы под служебные квартиры для преподавательского состава.
По приезде я отправился прямиком к нашему надзирателю. Теперь я был на девяносто девять процентов уверен, что эта сволочь продалась Шереметевым и докладываем им о каждом моём шаге. Шанс, что сегодня случилось простое совпадение, был смехотворно низок. Слежки по пути мы не заметили, значит, убийца точно знал место и время. А рассказать ему об этом мог только один человек.
Поднявшись на пятый этаж, я постучал в высокую дубовую дверь. Комаровский жил один, поэтому его квартира лучше всего подходила для задушевной беседы, которая планировалась этим вечером.
— Да? Кто там? — раздался за дверью голос.
— Это Алексей Дубровский. Нам надо поговорить.
— Алексей… Э… Секундочку, — Комаровский открыл дверь.
Он был одет в домашние брюки и жилетку — в таком наряде я нашего надзирателя видел впервые. Он не подозревал об истинной цели моего визита и не боялся.
— Что случилось, Алексей? Час поздний. У вас ко мне какое-то срочное дело?
— Это касается нашей группы и некоторых нарушений со стороны студентов. Я подумал, нам лучше поговорить с глазу на глаз, чтобы… никто из ребят не видел.
Комаровский нахмурился.
— Признаться, не ожидал визита, но… раз так, то разумеется, проходите.
Мы оказались в квартире. На всякий случай я включил эфирное зрение, но других людей здесь не обнаружил, лишь небольшое серое пятнышко в соседней комнате — возможно, кошка.
Комаровский провёл меня на кухню, мы сели за накрытый белой скатертью стол, в центре которого стояли перечница и ваза с остатками печенья.
Я достал из кармана металлический шарик перед собой. Нашёл его в складках одежды. Пуля, что попала в меня, даже не деформировалась. Однако она утратила эфирную силу и стала обычным куском свинца с вырезанным крестиком.
— Что это? — Комаровский посмотрел на пулю, потом — на меня, потом — снова на пулю.
— Это пуля. Попала в меня сегодня. Убийца пришёл в то самое кафе на Арбате, про которое я вам рассказывал. Само собой, у него ничего не получилось, кроме как разнести в хлам моё заведение. Разумеется, там не было моих друзей, зато была куча охраны. Я догадывался, что это может произойти. Как думаете, почему?
Я посмотрел в глаза Комаровскому, тот побледнел.
— Э… мне очень жаль, что с вами случилось такое несчастье, — его голос дрогнул. — Однако, почему вы мне задаёте этот вопрос? Вам бы следовало обратиться в полицию и…
— Хватит врать, — я хлопнул ладонью по столу. — Я заподозрил, что у нас в академии крыса ещё в день первого покушения. Только один человек знал о моей поездке. Тогда я думал, это случайность, а оказалось меня просто сдали.
— Как вы смеете говорить со мной таким тоном? — Комаровский попытался напустить на себя строгость, но я-то слышал дрожь в его голосе — ещё одно доказательство. — Как вы смеете обвинять меня? Я совершенно не понимаю, о чём идёт речь.
— Всё ты прекрасно понимаешь, сволочь. Шереметевым, значит, служишь? Слежку за мной устроил? Скажи спасибо, что никто из моих людей не погиб. Иначе я бы размозжил твою башку.
— Не смейте так…
— Что? Повтори ещё раз, что я должен не сметь? Кому ты сливаешь информацию? Говори, сволочь.
— Вы… вы мне угрожаете?
— Да! Да, я угрожаю. И лучше тебе не доводить дело до плохого. Но нет, ты не думай, я тебя бить не буду. Просто скажу, кому надо, а кто надо скажет ректору, что у нас крыса, которая работает на его врагов. Как думаешь, что ректор сделает? Уволит — это, пожалуй, самое меньшее. Возиться он с тобой не станет. Доказательств более чем достаточно.
Комаровский замолчал и потупил взор, осознав обречённость своего положения.
— Но ректор может ни о чём не узнать, — продолжил я, — если ты мне поможешь. Ну? Чего молчишь? Ты что, друг Шереметевых?
Комаровский тяжело вздохнул:
— Всё совсем не так, как вы полагаете. Я не знаком с Шереметевыми и не имел злого умысла. Мне предложили хорошую сумму за то, что я просто буду давать кое-какую информацию. Если бы я знал, что речь идёт об угрозе вашей жизни, то ни за что не согласился бы. Прошу прощения, что так получилось.
Я покачал головой. Неужели совсем за дурака меня держит? Если бы знал… Ну что за чушь? Неужели он думал, Шереметевы выведывают, где я бываю, чтобы конфетку мне подарить? Скорее всего, ему было просто плевать. Хорошая сумма задавила и честь, и совесть.
— Одних извинений мало. Придётся как-то загладить свою вину, — сказал я. — Если, конечно, не хочешь, чтобы руководству академии стало обо всём известно.