Я ловлю ее на лету, не давая коснуться снега, затем прислоняю к дереву и еще раз ударяю топором ровно посередине. Я делаю так снова и снова, пока не получилась кучка дров, которая может поместиться у меня в руках. Я кладу ее в безопасном и бесснежном месте у основания ветки – там, где она соединяется со стволом.
Я смотрю вокруг, исследуя остальные деревья, когда что-то вдруг привлекает мое внимание. Я подхожу к одному из деревьев и понимаю, что кора его отличается от коры других деревьев. Верно, это не сосна, а клен. Удивительно, что я нашла здесь, в горах клён, но еще удивительнее, что я его узнала. На самом деле из всех деревьев я, наверное, узнаю только клен. Меня захлестывают воспоминания.
Однажды, когда я была ещё маленькой, папа вбил себе в голову, что мы должны выбраться на природу. Одному Богу известно почему, но он взял меня именно в кленовый лес. Мы ехали несколько часов, прежде чем добрались до этой забытой Богом части страны, я с железным ведром, он – с трубкой для получения кленового сока. Мы несколько часов блуждали по лесу с проводником в поисках лучших кленов. Помню, какое разочарование отразилось на лице папы, когда он воткнул трубку в первое дерево и в наше ведерко побежала прозрачная жидкость. Он-то ожидал сироп.
Наш проводник посмеялся над ним, сказав, что из клена нельзя получить сироп, они дают лишь сок. А вот сок можно выпарить до сиропа. Этот процесс занимает несколько часов, сказал проводник, а из трехсот литров сока получается около литра сиропа.
Папа посмотрел на переполненное соком ведерко в своих руках и густо покраснел, как если бы ему продали что-то протухшее. Он был одним из самых гордых людей из всех, кого я знаю, и если было что-то, что он ненавидел больше, чем чувствовать себя глупо, так это когда кто-то над ним подшучивал. Когда проводник засмеялся, он опрокинул все ведерко ему на голову, схватил мою руку и мы умчались.
После того случая он никогда не брал меня на природу.
Впрочем, я и не возражала – хотя вообще-то мне понравилась наша вылазка, пусть папа и злился молча в машине, пока мы ехали домой. Мне удалось собрать небольшую чашку кленового сока перед тем, как он меня уволок, и я помню, как незаметно пила его в машине, пока он не видел. Мне понравилось. На вкус это напоминал воду с сахаром.
Вот почему, стоя сейчас перед этим деревом, я узнала его, словно брата. Это высокое дерево – совсем тонкое, и я очень удивлюсь, если в нем будет сок. Однако мне нечего терять. Я достаю нож и начинаю резать дерево, снова и снова наношу удары по одному месту. Затем я засовываю острие ножа в отверстие, нажимаю все сильнее, проворачивая его там, в общем-то без особой надежды.
Когда капля сока вытекла из ствола, я поражаюсь. Но еще больше меня потрясает то, что через мгновение капля становится небольшой струйкой. Я трогаю ее пальцем и подношу его к языку. Меня захлестывает сладкая эйфория и я сразу узнаю этот вкус. В точности, как в тот раз. Не могу в это поверить.
Сок бежит все быстрее, и я теряю большую часть того, что вытекает из дерева. В отчаянии я оглядываюсь вокруг в поисках какого-нибудь сосуда – но, конечно, ничего нет. И тут я вспоминаю: мой термос. Я снимаю пластиковый термос с пояса и, опрокинув его, даю воде стечь. Свежую воду можно достать где угодно, особенно когда вокруг все в снегу, а вот кленовый сок бесценен. Я прислоняю термос к дереву, надеясь, что делаю все правильно. Я прижимаю пластик к стволу так сильно, как могу, и мне удается поймать большую часть сока. Он течет медленнее, чем мне бы того хотелось, но через несколько минут у меня уже набирается половина термоса.
Струя сока прекращается. Я жду еще несколько секунд, думая, что она может возобновиться, но этого не происходит.
Я смотрю вокруг и вижу еще один клен, примерно в трех метрах. Я бегу к нему, и на этот раз настойчиво режу его ножом, представляя, как набираю полный термос, и предвкушая удивление на лице Бри, когда она попробует кленовый сок. Может быть он и не питательный, но он точно сделает ее счастливей.
Однако на этот раз под моим ножом дерево совершенно неожиданно для меня лишь трещит и стонет. Я еще раз оглядываю все дерево и обнаруживаю, правда слишком поздно, что этот одетый в ледяное пальто клен мертв. Удары моего ножа стали для него последней каплей.