— Не надо… Там… — он опять безнадежно взмахнул рукой, только теперь в другом направлении. — В трех километрах отсюда… Еще один дом… Лисецких… У хозяина есть пульт…
Выдохнув это, он сам ужаснулся тому, что сказал.
Незнакомец пожевал губами, что–то обдумывая, а потом вдруг резко оттолкнул от себя Сергея. Не удержавшись на ногах, тот кубарем полетел на землю.
Сейч медленно поднял ствол оружия, целясь ему в голову.
— Что за дерьмо на тебе надето? — резко спросил он. — Это что — форма? Какими вооруженными силами располагает твоя сраная планета? У вас есть армия?
— Нет… Нет у нас никакой армии!.. — У Сергея началась истерика. Его колотила крупная дрожь. Слова сами рвались из горла: — Нет у нас никакой армии!.. — Ему казалось, что он кричит, но на самом деле из горла выходил надрывный шепот… — Мы никогда ни с кем не воевали…
— Тем хуже для вас… — Впервые Сейч позволил себе по–настоящему улыбнуться, так что в сумраке блеснули его зубы. — Прощай, мразь…
Сергей понял — сейчас грянет выстрел.
Такого всеобъемлющего, животного ужаса он не испытывал никогда в жизни. Если бы он мог ползти, то пополз бы, но вот тело не слушалось…
— Эй, лейтенант! — внезапно разорвал напряженную тишину чей–то измененный компьютером голос. — Оставь его. Он не оказывал сопротивления.
Сейч вздрогнул, потом обернулся, злобно вперившись в темноту, в которой скрывались смутные силуэты затаившихся меж деревьев шагающих машин.
— Кто там каркает? — с гневным придыхом спросил он. — Рощин, это ты тявкнул, сволочь?
— Лейтенант, вы не должны убивать его. Это бессмысленно. Он не оказывал сопротивления.
Голос, что доносился из темноты, казался спокойным, но, возможно, такое ощущение создавала аудиосистема компьютера, которая стирала интонации.
— Я сам разберусь, кого убивать, а кого нет! — яростно ответил лейтенант. — Петч, мать твою, заткни всем пасти, иначе я сам это сделаю… — Он обернулся, с явным намерением завершить начатое, но этого трусоватого аборигена уже не было под кустом, — улучив момент, пока он отворачивался, тот, видно, нашел в себе остатки сил и отполз в темноту…
— Свет! — вне себя от ярости крикнул лейтенант.
На плечах ближайшей машины вспыхнули ослепительные солнца. Пилот подвигал фароискателем, и два конуса света жадно облизнули притихший подлесок. Сейч успел заметить, как в одном месте заволновались ветки разлапистой ели, и нажал на спуск.
Пули прошили темноту, срубая сучья и с тоскливым воем рикошетя от могучих стволов вековых сосен.
Он не знал, попал в беглеца или нет, но устраивать погоню было некогда. Опустошив обойму, Сейч, которого трясло от плохо подавляемой ярости, развернулся к своему «Фалангеру» и полез в чрево робота по болтающейся лестнице.
Оказавшись в тесной рубке, где уютно, успокаивающе мерцали экраны, он включил герметизацию люка, сел в кресло и, не подключая перчаток, взял со скошенной панели тонкую дугу коммуникатора с микрофоном на конце, которую положил туда, прежде чем покинуть машину. Переключив на пульте каналы связи, он прижал крошечный микрофон ко рту:
— Рощин, ты меня слышишь, ублюдок?
— Так точно, сэр. — Голос пилота и без искажений аудиосистемы оставался невозмутим.
— Ты труп, — хрипло выдавил Сейч. — Я сгною тебя на крейсере. Если ты не подохнешь тут, моралист хренов. Ты понял меня? Еще раз встрянешь или ослушаешься, я к черту разнесу твой «Хоплит» из орудий. Больше предупреждений не жди.
Не дожидаясь ответа, Сейм переключил канал.
— Сержант!
— На связи, сэр!
— Возвращаемся к дому. Нужно пошарить внутри. Там должен быть пульт дистанционного управления. Я хочу взглянуть, что там, в этом бункере.
***
Ольга не вошла, а вбежала в дом, оттолкнув рукой болтающуюся на одной петле дверь.
Вокруг отвратительно пахло гарью. На полу застыли лужи грязной воды, которая лилась из разбрызгивателей системы автоматического пожаротушения и, смешиваясь с пеплом, текла по коридору мутными ручейками.
Тишина вокруг стояла гробовая, и это больше всего напугало Ольгу.
— Мама!!! — отчаянно закричала она, рванувшись по темному коридору к спальне родителей.
Толкнув дверь, она оказалась в пустой комнате. Ночник на стене продолжал мерцать, освещая туалетный столик матери. Кровать родителей оказалась пуста и более того — аккуратно застелена.
Господи, куда же они подевались?!.
Растерянно оглядевшись по сторонам, Ольга наконец заметила белеющий на прикроватной тумбочке листок бумаги. Дрожащими пальцами схватив его, она жадно пробежала глазами по строкам, написанным убористым, красивым отцовским почерком:
«Олюшка, нас срочно вызвали по делам в город. Не переживай, мы тебе позвоним. Будить тебя не стали — ты уже большая. С хозяйством в ближайшие дни тебе придется справляться самой. Если что — Степ тебе поможет. Будь умницей. Я позвонил Сергею, он обещал навестить тебя вечерком. Если что — свяжись с нами через спутник. Целуем тебя, папа и мама».
Прочитав записку, Ольга без сил села на кровать, уронив руки. От напряжения и пережитого шока все тело дрожало. Повернув голову к окну, она вдруг почувствовала, как мир расплывается перед глазами. Так долго сдерживаемые слезы внезапно хлынули по щекам, хотя она сама не понимала, почему вдруг заплакала, — от пережитого страха, наступившего вдруг облегчения или по какой–то другой причине…
— Степ! — срывающимся голосом позвала она, отвернувшись от оконного проема.
Ей ответила лишь гулкая тишина пустого дома.
В нос по–прежнему лез стойкий запах пожарища. Ольга вдруг ощутила новый прилив дрожи. Господи, что же случилось… что происходит вокруг?.. Этот заданный самой себе вопрос в бессчетный раз наполнил ее душу смятением и страхом. Прижимая к груди записку, она выскочила из спальни родителей и опрометью бросилась к себе в комнату.
Захлопнув дверь, не включая свет, она на ощупь нашла трубку сотового телефона и подошла к окну, чтобы видеть панель с цифрами номеронабирателя. Страх и растерянность по–прежнему владели ее сознанием, путая мысли. Пальцы дрожали и никак не хотели попадать на нужные клавиши. Пришлось отложить листок с запиской и крепко стиснуть трубку в онемевшей от напряжения ладони. Наконец многозначный номер был набран. Она ждала привычного гудка спутникового соединения и характерных щелчков, но устройство почему–то не издало ни звука.
Попытавшись успокоиться, Ольга начала заново. Проверила питание. Крохотный огонек изумрудного цвета преданно трепетал на откидной панели, оповещая, что все нормально, питание есть. Тогда она попыталась еще раз вызвать соединение, но с тем же удручающим результатом. Спутник по какой–то причине не отвечал…
Может быть, что–то с антенной на крыше дома? — Она подалась к окну, выглянула наружу и… только тут наконец заметила, что все пространство перед хозяйственными постройками испещрено громадными трехпалыми следами ступоходов, которые вели от леса, через разломанный забор, прямо к раздавленной в лепешку машине…
Что она могла подумать, заметив эти трехпалые следы?
Конечно, единственной ее мыслью была страшная, но вполне сочетающаяся с фактами догадка. Она знала только одну машину, которая могла оставить такие характерные отпечатки…
Слепой, граничащий с помешательством ужас волной ледяной дрожи прокатился по мышцам. Ольга подняла взгляд, и в струящемся ночном сумраке разглядела какое–то развороченное месиво серебристого металла на том месте, где располагалась тарелка спутниковой антенны…
Опустив глаза, она вновь зацепилась взглядом за раздавленный в лепешку «Волмар» и жуткие следы, вдавленные в землю, как печати свершившегося рока…
Горсть обрывочных, незначительных в иной ситуации фактов вдруг, словно бусинки, принялись нанизываться на дрожащую нить ее страха, рождая некоторое понимание происходящего. В первый момент Ольга задохнулась, не поверив своей абсурдной догадке, но упрямое сознание выталкивало из своих глубин один–единственный образ: жуткий своей чужеродной силой, шагающий робот пришельца, который должен сейчас стоять в ангаре космического корабля…