— Добрый табак! Хороший табак! Отличный табак!
Через пару минут он вдруг вынул трубку изо рта и возбужденно затараторил, еще наполовину потеряв свой бедный старкский:
— Отличный табак! Три медяка! Взял один и улыбнулся! Враг он! Войско приведет!
Осознав наконец, что говорит Курктадже, Он схватился за голову:
— Чунг, я дурак! Я тот ишак, на котором График едет! Ты был прав! Прячемся и следим за дорогой.
Через несколько часов по дороге потянулся довольно большой отряд, который вел График. А предводительствовал отрядом сам царек Ицка, печально знаменитый Цацикот. В том месте, где он видел разведчиков, График показал на дорогу и заговорил. Издали не было слышно, о чем. Но вглубь зарослей арцхане не осмелились сунуться: разведчики исчезнут, а если кому-то не посчастливится все-таки их найти…
— Как предупредить наших? Я еще раз осел! — тихо сказал Он. — Мой брат Осс в основном войске!
Он быстро написал донесение на тонком пергаменте, прикрепил его к ошейнику пса.
— Луир, Осс! — скомандовал Он.
И умный пес исчез в кустах. А Чунг послал условным свистом сову следить за псом, несмотря на то, что был день: пасмурно, и сова неплохо сориентируется, Чунг знал, что подзовет обратно немым свистком. Сова вернулась через два часа с клоком шерсти Луира в клюве. Он Атокарс беззвучно заплакал:
— Не успел Луир проскочить перевал. Они мне за него заплатят! И этот График первым!
Чунг понял, что злобы у мальчика действительно не было. Он спокойно и навсегда считал захватчиков нелюдями, к которым нельзя испытывать никаких эмоций.
Похвалив и покормив сову, дав ей передохнуть, Чунг привязал к ее лапе свое донесение и дал ей условный свист: лететь на сигнал Асретина. Сова исчезла в ночи.
Асретин, который тем временем прошел две третьих пути к перевалу и рассчитывал преодолеть незанятый перевал завтра к обеду, вышел из палатки и решил все-таки посвистеть в этот дурацкий немой свисток. Через полчаса прилетела сова. Прочитав донесение, Асретин заругался:
— Всех разведчиков и горцев-скалолазов ко мне! Командиров ко мне!
На следующее утро отряд Асретина долго пил чай и вино и завтракал. Лишь увидев сигналы зеркалом с обеих сторон дороги, он двинулся вперед в пешем строю и в полной броне. Лошадей оставили сзади под охраной маленького прикрытия.
Арцхане подготовились основательно. Ранним утром скалолазы перерезали и перестреляли тех, кто готовился обрушить на головы старков камни и отрезать им путь к отступлению. Полностью бесшумно сделать это не удалось, арцхане услышали крики и попытались послать на скалы новый отряд, но тот попал под обстрел и не осмелился двинуться дальше. А железная колонна надвигалась. И вдруг она остановилась. Настало время использовать еще одно секретное оружие Империи. Арцхане прятались за поворотом и в укрытиях, и ждали приближения врага, чтобы обстрелять его. Цацикот был уверен в победе, одно только жаль, что не разгром будет! Он не знал, что разгром уже близок, но его войска.
Старки начали обстрел огненными стрелами, чадящими каким-то дымом. То же самое стали делать и скалолазы. Арцхане вначале засмеялись, но едкий дым стал заставлять их кашлять, укрываться становилось невыносимо, и они решили атаковать, полагаясь на численное преимущество и на то, что навалятся сверху. Но тут на них обрушился град обычных стрел и болтов, а непробиваемая стена тяжелой пехоты даже не дрогнула, когда на нее обрушился вал нестройно мчащихся с воинственными воплями арцхан. И те побежали. Старки, перебравшись через завалы трупов, помчались за ними, а менее тренированные в беге лазанцы остались добивать раненых и захватывать пленных и добычу. Перейдя через перевал, старки еще некоторое время преследовали арцхан, которые бежали медленнее, но, будучи настигнутыми, поворачивались и сражались до смерти, что спасало остальных. Пленных было мало: человек десять. Старки ополовинили отряд Цацикота ценой потери всего одного гражданина.
График, не сообразивший бросить осла и сбежать при первых признаках неудачи, попал в плен.
Асретин приказал подвести коней, но затем раздумал двигаться дальше.
— Соберите добычу и пленных! Нас уже ждут в деревнях, и незачем терять людей. Мы их и так здорово побили. Возвращаемся. На перевале мы теперь свою заставу поставим. Пусть набегами промышляет этот разбойник Однорукий!
И отряд пошел домой. Лазанцы были недовольны.
— Однорукий бы нашел, где и с какой стороны атаковать, хоть бы его сто раз ждали! А этот побоялся идти дальше!