— Я написал письмо твоей матери, чтобы кто-нибудь забрал тебя отсюда! А я уезжаю сегодня в Виргинию, чтобы убить Пейтона Шорта!
Миссис Робардс обняла Рейчэл и, злобно посмотрев на сына, сказала, что он совсем рехнулся. Старшая сестра Льюиса подтвердила, что Рейчэл относилась к Пейтону Шорту не более чем с вежливым гостеприимством. Ее муж Джек Джуитт пытался успокоить Льюиса, внушая ему, что во всем штате Кентукки он единственный простак, способный поверить, будто Рейчэл Донельсон-Робардс повинна в какой-то тайной связи. Джон Овертон робко сказал:
— Льюис, я мог бы написать тебе сегодня письмо с приглашением участвовать вместе со мной в краже лошадей и убийстве, но оно вряд ли сделает тебя конокрадом и убийцей.
Но не кто иной, как миссис Джордж Робардс, заявила ледяным тоном Льюису:
— Все это из-за твоего неприличного поведения.
Рейчэл встала, неверным шагом подошла к лошадям, утолявшим жажду, и остановилась, положив руку на седло. Кулак другой руки крепко сжался в момент, когда ее пронзила мысль, ранее не связывавшаяся с прошлым, — ведь муж покидал ее, иногда даже ночью, уходя в поселок рабов. Когда же возвращался оттуда, то обвинял ее в прегрешении против любви и брака… перенося на жену свое собственное предательство.
Отпустив седло, Рейчэл стояла, склонив голову. Через некоторое время наступило чувство облегчения. Если она не может жить с мужем, то по меньшей мере может жить сама по себе, смотреть в лицо членам семьи, соседям, друзьям. Ее муж жестоко обидел ее, но она не станет бередить свою боль, она не потеряла своего достоинства.
Она расстегнула седельную сумку, достала из нее свой несессер и вытряхнула его содержимое на траву — овальное зеркальце, гребень и щетку в серебряной окантовке, кусок душистого мыла из Ричмонда, чистое жесткое полотенце. Посмотрев на свое коричневое платье из смеси льна и шерсти, она заметила, что оно запачкалось во время поездки. Рейчэл извлекла из седельной сумки чистое голубое льняное платье, сняла с себя помятую одежду и встала на колени у ручья в белой нижней юбке. Она была небольшого роста, узкокостная, с покатыми плечами и твердыми грушевидными грудками, ее бедра были изящно очерчены, а талия — тонка и сжата, словно оставляла пространство для необычно длинных красивых ног.
Рейчэл умыла лицо, шею и руки, не жалея воды, ополоснула плечи, затем вытащила небольшие гребешки, скреплявшие ее длинные темные кудрявые волосы, и промыла их холодной водой. Стянув волосы на затылке и завязав их белой лентой, она уселась на берегу ручья под теплым полуденным солнцем, рассматривая себя в зеркале. Ее огромные карие глаза, широко расставленные и обрамленные тонкими темными изогнутыми бровями, отдохнули от печальных дней, стали мягкими и ясными. Некогда сурово стянутые в нитку губы вновь приобрели пухлость и яркую краску. На щеках цвета слоновой кости появился легкий румянец. Ее обычно круглое лицо теперь слегка осунулось.
«Я становлюсь собой, — подумала она. — Мне всего двадцать один год. Для меня, разумеется, жизнь не кончилась?»
Она надела льняное платье с просторной юбкой и широким белым воротником, похожим на шарф. После этого она позвала брата, он взял у нее мыло и тоже умылся возле ручья.
— Можно ехать, Сэмюэл. Я чувствую себя намного лучше. Я действительно хочу увидеть маму и всю семью. Ты не рассказал мне о Френч-Лике. Много ли там новых поселенцев?
Он помог ей сесть в седло, взобрался сам на своего коня, и они поскакали вниз по тропе. Лошади чувствовали их изменившееся настроение и желание приехать скорее домой. Она повернулась, посмотрела на брата и увидела улыбку на его лице.
— Ты не узнаешь старых мест, Рейчэл. Изменилось даже название. Теперь это Нашвилл. Там около сорока новых домов, две таверны, лавка и здание суда. Ты возвращаешься в довольно большой город.
Рейчэл была поражена, узнав, что в Кумберленде ее мать знали как вдову Донельсон. Радость их встречи была омрачена тем, что полковник Донельсон погиб в экспедиции после их последней встречи, а теперь младшая дочь вдовы Донельсон, носящая то же самое имя — Рейчэл, попала в беду. Спустя три года со времени их последней встречи Рейчэл нашла, что облик матери мало изменился: такого же роста, как Рейчэл, может быть, более склонная к полноте, жгучая брюнетка, ее кожа, за исключением тонких морщин, расходящихся от больших карих глаз, такая же мягкая на ощупь, памятная ей по годам детства. Исчез лишь теплый яркий свет, ранее излучавшийся глазами матери.