Впрочем, на площадях не только про это шли перетолки. Поговаривали, что заморники готовят нападение, будто не нравится им, что торги идут великия из страны со многими странами, что влиял великокнязь на средние государства, и что быть из-за этого большой войне.
Говорили также, что на рудниках не спокойно. Будто Хозяин гор огневался и постоянно трясет скалы. Что проходы там закрываются тупиками, и ничего гора не родит для открытия, кроме пустой породы. Что подкняжество Мара молчит, хотя в такую пору именно на него и были обращены все взоры. Ждали от него совета в решениях. Что у границ неизведанных земель пропадают люди, что видели там странные тени в сиреневом тумане, похожие на птиц, уносящие с собой вопящих деток, а тени побольше уносят и взрослых. И что если раньше пропадали только молодые, то теперь пропадают и старики. И, что уже совсем странно, никогда не пропадают старухи.
- Что уж вам стоять тут, окаянные, расходитеся! - крикнул купец Фрол, которого за хитрость прозвали куницей. Что уж только не придумывал он, как бы навариться, но в накладе никогда не оставался. Уж сколько жалоб было на него. Даже до великокнязя дошло, ныне покойного, да только и он не смог его, шельму, выловить. Словно, чуял он, кого и когда могёт он обсчитывать да обвешивать, а кого - нет. Уж сколько раз приходили к нему нарочно засланные, да он так ни разу и не попался.
- Почил князь, но город жив, и страна наша жива. Идите по своим делам! - и махнул полой рукава в сторону. Хотя и ему тоже было неспокойно. Но он стал разгонять толпу мужиков не потому, что не разделял опасений, а потому что увидел в толпе боярина Балыкана. Этот чин перешел к тому от его отца по завещанию. Он не был силен умом и любил потрепать языком. Особенно с хитрющим Фролом, потому как тот был шибко умен, и не раз уже давал ему мудрые советы. Хотя и прислушиваться к этим советам не было обязательно, ведь сам Фрол не был звания боярского, и никакой власти, кроме своей торгово-денежной не имел. Хотя о выслуге чина сего мечталось ему уже давно. Потому и советы его не были бескорыстны: сам Фрол выискивал в этих разговорах тайны и даже записывал их в свою книжицу, о которой кроме него никто не знал. В надежде однажды использовать свои знания из разговоров и шантажом, в свое время, добиться звания, если не для себя, то хотя бы для подрастающего своего сынка. Поэтому и привечал он бояр у себя в тереме, на первом этаже которого была его лавка.
Балыкан шел будто крадучись, ступал он мягко и осторожно, хотя и не прячась, будто нарочно. Это-то и привлекло внимание Фрола. Он сразу понял, что Балыкан что-то куда-то несет. Он рассчитывал, что и в этот раз боярин заглянет к нему на сладкий магарыч, но в этот раз Балыкан прошел мимо и не остановился (потому что все же понимал, о той тайне, что им подозреваема, покуда распространяться не следовало, да и покуда никаких советов ему было не надобно), а только кивнул головой в качестве приветствия.
Он торопился в Кремль, ведь ему было поручено привезти тайное письмо для княжичи Пелары от королевича Езры из соседнего королевства средних земель, перехваченное у внезапно упавшего с коня, сломавшего в пути ногу, тайного гонца в придорожном трактире.
Пелара смотрела в окно из своей светлицы. Девочка жалела себя и думала про свою судьбу. Она, никогда не знавшая матери, ребенком в шестилетнем возрасте, похоронила отца. А теперь вот преждевременно скончался еще и горячо любимый ею дядя, который обещал ей замужество с прекрасноликим королевичем соседнего (когда-то это тоже было подкняжество Многоземья, но после Великого передела Мира, оно отсоединилось) государства, Езрой.
Сегодня будет прощание с Великокнязем. Ей предстоит нести чашу плача с серой, чтобы воспламенить вечный костер. Пеларе было всего пятнадцать лет, и она очень боялась ошибиться, ведь ее на царство не готовили, как править она не знала. И мечталось ей лишь о спокойной жизни в своем поместье.
Но в этот момент ее прервали. Вошла мамушка Кольго - это была толстая большегрудая женщина с добрым круглым лицом, с пухлыми щеками и мягкими руками, с всегда покрытыми убором волосами. Она почти заменила ей мать и была единственной её советчицей.