Враз рубить мечом.
Дочка словно мамка
Статью с голоском.
Но зато на воле
Снова будет люд.
Пели люди в поле
И снова запоют.
Кольго смотрела, как по озеру плывут огни. Она держала на руках близнецов с гордо поднятой головой. Настояла, чтобы они вышли проводить матушку в последнюю дорогу. Она будет той, кто расскажет им, какой была их мать, когда она была жива, и как она умерла, отдав жизнь за свой народ. Не потому, что любила народ больше них, нет, а потому что знала, что если в этот раз не получится, то ее детей уж никто не сможет защитить.
А время и правда вылечит. Шрамы оставит, но болеть так уж не будет. А она, Кольго, сделает все, чтобы эти детки недостатка любви не знали. Мать, конечно, никто не заменит, но у этих детей есть те, кто их полюбит и не предаст. И глазом моргнуть не успеешь, ка разменяешь лет десять, а новые заботы унесут старые. И детки вырастут, и за шалостями, науками и заботами дня, глядишь, и притупятся сиротские боль и утрата.
35. В свете четырех лун.
Все четыре луны вышли разом на небо и выстроились в ряд. Мир еще не помнил, чтобы когда-нибудь было здесь так светло, как этой ночью. Человек в капюшоне продвигался к скале. Здесь все заросло мхом, волчьей ягодой и терновником. Он рубил кусты и пробирался к холму. Вот и заветный куст, а вот и заветный камень, уж мхом весь порос, за семь-то лет. Он взмахнул рукой и свет лун превратился в его руке острый луч. Он махнул рукой, и множество кустов вокруг него упало наземь, деревья в этих краях почти не росли. Когда гора была очищена от зарослей, он взмахнул двумя руками и лунный луч в его руках стал огромных размеров кругом, он положил его на каменную стену, словно плоский диск, и она исчезла. Там, внутри скалы, сидел дряхлый изможденный старик, его одежда износилась и превратилась в лохмотья. Казалось даже металл его доспехов весь проржавел насквозь. Сил у него не было. Его впалые глаза, казалось, лопнут от лунного света, так давно он его не видел.
- Воды... Воды. - прохрипел он еле слышно.
- Я не могу войти туда, я там умру. - ответил незнакомец - Тебе нужно выйти оттуда, если хочешь на свободу, конечно. И быстрее, пока Добромир спит. Проснется, не уйти нам обоим живыми.
Старик еле-еле поднялся. Упал, потом встал на четвереньки и пополз, выходил из своей темницы на лунный свет он уже катком, потому как силы совсем покинули его. Он выполз из своего заточения, а снаружи человек в капюшоне подхватил его на руки и понес.
Он быстро бросил легкое тело старика на повозку и уехал в лунный свет, которого всегда придерживалась его повозка. Через мгновение гора затряслась, посыпались камни, преследуя беглецов, но они были уже слишком далеко, и гора не могла до них дотянуться, как ни старалась.
- Проснулся. - хитро улыбаясь заметил человек в капюшоне.
Всадник правил на равнину, подальше от горы. Через некоторое время он перестал гнать лошадей и поехал медленнее. Он бросил старику бурдюк с водой. Дрожащими руками тот выпил его весь, до самого дна, и, казалось, нисколько не утолил жажду.
- Там, под рогожкой, в корзинке, есть еда. - снова сказал человек в капюшоне, и старик набросился на нее с небывалым аппетитом.
- Кто ты? Ты хоть знаешь, кто я? И чего мне сейчас хочется сделать? - прохрипел, щурясь от света, старик. Он жадно проглатывал куски, почти не прожевывая их, так голоден он был.
- Знаю. Я всё знаю. Но вырвать мое сердце у тебя не получится, у меня его нет, да и силенок покуда тебе не хватит. А вот кто я, тебе и без того известно. - он рассмеялся каким-то страшным смехом, а потом сбросил с себя капюшон, и Адид увидел лицо со шрамом.
Это был тот самый человек, что когда-то выпустил в юного Адида стрелу, вынуждая его сделаться магом, а после и воспользоваться кровавой магией, чтобы спасти свою жизнь.
- Нам нужно о многом поговорить. А тебе нужно пятнадцать лет, чтобы войти в полную силу. И пока этот срок не минет, быть тебе дряхлецом, сколько бы сердец ты не сожрал. Но у нас и без того есть дела. Нам будет чем занять эти полтора десятка лет. Так что, сиди и помалкивай, а лучше ешь, тебе нужно хоть немного подкрепить силы. Свининка на углях в шафране сегодня особенно хороша.
Было тихо. Слева журчала река, в свете лун она, казалось, серебряной. Рыба в ней, казалось, выпрыгивала из воды, играя. Справа, достаточно далеко, чтобы можно было не опасаться, была огромная зеленая гора, она вся поросла голубым мхом. Большие деревья на ней не росли, потому как собственной почвы не было, только навеянная, а состояла она из железного камня. Посредине была песчаная дорога. Шла она далеко-далеко вперед, уходя до самого горизонта. Было тихо, почти как той самой ночью, когда его на долгие семь лет заточили в этой проклятой горе, которая без остатка сожрала всю его силу и магию. И только стрекотание кузнечиков нарушало эту тишину. Путь был длинным. Предстояло выяснить, что стало с его государством, войском, с его империей. А, главное, нужно было разобраться, кто такой этот человек со шрамом и для чего он все это затеял.