Сказанное совершенно ясно. Для этих больных ничего не делают, потому что нет и мысли о том, что заботы принесут хоть какую-нибудь пользу. Больной поражен «богами»; единственный способ спасти его заключается в том, чтобы добиться от этих богов смягчения и помилования. Если бы они стали пытаться одолеть болезнь непосредственно — а ведь, принимая во внимание их представления о здоровье и болезни, они едва ли знали бы, как за это приняться, — идя наперекор воле богов, то еще больше бы их ожесточили, усугубили бы состояние больного и навлекли божественный гнев на новые жертвы. Молитвы, подношения, просьбы, заклинания, жертвоприношения — никакой иной возможной терапии в подобном случае нет. Кроме того, гнев богов приписывается либо действию врага, который привлек их на свою сторону, либо какому-нибудь нарушению. Серьезность преступления определяет и серьезность болезни. Если болезнь смертельна, то надо полагать, что и преступление было непростительно. В этом последнем случае страх еще больше заглушает жалость.
Свидетельство Эллиса подтверждается множеством других. Так, на островах Уоллис «эти народы думают, что всякая болезнь приходит к ним от разгневанных богов, и потому они спешат успокоить их путем подношения кавы. Есть среди них такие, которые приносят своих больных к какому-нибудь вождю, словно его власть сделает его заступничество более весомым для божества»[70].
На Футуна «наши островитяне в болезнях и недугах видят лишь результат небесного гнева. Как только кто-нибудь заболел, они бегут к дому божества, которое хочет его съесть. В эти дома приносят фрукты, ткани, иногда — самые ценные предметы, с тем чтобы этими подношениями умилостивить злого духа»[71].
Напротив, на Самоа Тернер хвалит человеколюбие туземцев. «Отношение к больным было, как и сейчас, неизменно гуманным, и на него можно было рассчитывать. Им никогда не отказывали в еде, которую они хотели, если добыть ее было в их силах. Если болезнь принимала плохой оборот, отправляли вестников, чтобы живущие далеко друзья успели прийти проститься с тем, кто скоро должен был исчезнуть»[72]. Если так было на самом деле, то туземцы Самоа, без всякого сомнения, составляли исключение. Миссионеры и путешественники почти повсюду отмечают противоположное. На Сэвидж Айлэнд, например, «обращение с больными было очень жестоким. Их относили в лес и клали во временную хижину, где их оставляли либо выздороветь, либо умереть. Родственники приносили им поесть, по около них никто не оставался: этот обычай происходит от сильнейшего ужаса, который им внушают болезни»[73].
Возможно, именно у маори Новой Зеландии лучше всего видно, как мистическое представление о болезни приводило к тому, что больного покидали, а его близкие демонстрировали внешнюю бесчувственность. «От внутренних болезней, — говорит отец Серван, — лекарств не знают. Тот, кто заболел такой болезнью, в отчаянии ложится на землю и просит маорийского жреца сказать, может ли он рассчитывать на какую-то возможность спастись… Если предзнаменования неблагоприятны, жрец объявляет, что больной умрет. С этого момента ему полностью отказывают в еде; его покидает даже семья; его оставляют в качестве добычи божества, которое, как считают, пожирает его плоть и внутренности. Таким образом, предсказание язычника-жреца неизменно исполняется, поскольку больной всегда умирает, если не от болезни, то, во всяком случае, от голода»[74]. Ему больше не осмеливаются давать пищу, потому что в его желудке обосновался атуа (бог), а в результате этого желудок и сам больной стали many (то есть табу). «Сегодня заболела самая молодая жена Типи, главного вождя в округе, его любимица. Тогда, в соответствии с неизменным обычаем туземцев, ее перенесли из дома в непокрытую хижину поблизости и она стала many, таким образом, она не должна была больше есть…»[75]
70
Annales de la propagation de la foi. XIII. p. 12. 1841 (P. Bataillon).
Прим. ред.: здесь и далее упоминаются Острова Уоллис (фр. Îles Wallis) — группа островов в юго-западной части Тихого океана, являющаяся частью заморской общины Франции Уоллис и Футуна. Острова Эллис в русском печатном переводе — ошибка.