Отцы-иезуиты точно подметили, что открывающиеся индейцам в сновидениях животные не рассматриваются ими как идентичные тем, которых они встречают во время охоты. Они принадлежат невидимому миру и наделены мистическими силами. Это видно из тех споров, которые возникали между святыми отцами и знахарями. «Решение, которое принял отец Мерме, состояло в том, чтобы в их присутствии повергнуть в замешательство одного из этих шарлатанов, почитавшего быка в качестве своего главного тотема (духа-покровителя). После того как он незаметно подвел его к признанию того, что знахарь почитал вовсе не быка, а находящийся под землей фетиш быка, одушевляющий всех быков и спасающий больных, он (отец) спросил у него, не одушевлены ли точно так же и другие животные, например медведи, которым поклоняются его товарищи, находящимся под землей фетишем. — Без сомнения, — ответил шарлатан. — Но если это так, — возразил миссионер, — то и у людей должен быть одушевляющий их фетиш. — Это чистейшая правда, — сказал шарлатан»[11].
Во многих других обществах прибегают к вызываемым снам, чтобы войти в сношения с духами-покровителями, аналогичными североамериканским. Таковыми являются, к примеру, нъяронги (spirit-helpers), описанные Хоузом и Мак-Даугэллом у ибанов Борнео. «Возможно, лишь один человек из ста оказывается достаточно счастливым, чтобы иметь своего духа-покровителя, хотя этого страстно желают многие из них. Многие молодые люди отправляются спать на могилу какого-нибудь значительного лица либо в дикое и пустынное место и живут несколько дней почти в полном голоде, надеясь, что дух-покровитель явится им в сновидениях»[12].
Те же туземцы на Борнео верят, что наиболее верные лекарства обнаруживают себя в сновидениях. Больше того, как можно заключить из сообщения Перхэма, сновидение уже благодаря приносимому им видению обладает целительной силой. «Нампок означает: спать на вершине горы в надежде встретить благожелательных духов невидимого мира… Два-три года назад один даяк из Реджанга, заболев, испробовал для лечения несколько гор и в конце концов пришел в Лингга; там жившие поблизости даяки отвели его на гору того же названия. Он принес жертву, лег спать рядом, увидел анту (духа) и вернулся оттуда совершенно исцеленным»[13].
Наконец, во многих австралийских племенах, в которых туземцы придают сновидениям самое большое значение, вызываемые сны являются в одно и то же время и способом гадания, и просьбами к силам невидимого мира о помощи, и гарантией того, что желаемое, увиденное во сне, сбудется. Именно об этом сообщает Рот, один из лучших наблюдателей, живший среди австралийских туземцев в Северном Квинсленде. «На (реке) Блумфилд Ривер, — сообщает он, — туземцы рассказывают друг другу, что им приснилось, и либо сами это толкуют, либо обсуждают с другими. Как раз в этих местах туземец может захотеть увидеть сон о том, что его враг умрет, и достичь удовлетворительного результата. Чернокожие из Тулли Ривер, засыпая, могут решить, что они увидят сон, будто такой-то враг умер — и он умрет; если их женам приснится, что в них появился ребенок, они могут произвести его на свет; если совершено преступление, то виновный, как и во многих других дистриктах, может быть обнаружен во сне»[14]. Эта практика становится понятной лишь в том случае, если, как представляют себе туземцы, вызываемое ими сновидение само по себе совершает реальное мистическое действие. Сон вводит их в невидимый мир, а сновидение, которого они добиваются, указывает, что силы этого мира благоприятствуют им и предоставляют им то, что они просят.
Таким образом, во время сна устанавливаются с трудом понимаемые нами сопричастия, примеры которых привел в своем характерном наблюдении Рот. «На Тулли Ривер всякий раз, как мужчина (или женщина)… собирается спать, или утром, когда он встает, он более или менее тихо произносит название животного или растения, либо своего, либо принадлежащего той части группы, куда входит и он сам… Если есть особый, связанный с этим названием звук, крик или зов, он может воспроизвести его. Цель такой практики, которой старики обучают молодых сразу же, как сочтут их достаточно взрослыми, чтобы понять эти вещи, — получить ловкость и счастье на охоте и быть достаточно предупрежденным о любой опасности, которая в противном случае могла бы угрожать ему со стороны этого животного и т. п., чье имя он носит. Если человек, носящий название рыбы, регулярно взывает к ней таким образом, то в тот день, когда он будет страдать от голода, он добудет ее. Если человек не взывает к грому, дождю и т. п. (конечно, в том случае, когда он носит их имя), он потеряет способность их вызывать. Змеи, аллигаторы, если к ним регулярно обращаться таким образом, никогда не нападут на своих омонимов, не предупредив их об этом. Если туземец пренебрегал этим, то получив укус, он может упрекать только самого себя. Если люди взывают не к тем животным или предметам, которые являются их омонимами, это не будет иметь ни хороших, ни дурных последствий… На Прозерпин Ривер перед тем, как лечь спать, туземцы обращаются по имени к тому или иному из животных или растений или предметов, связанных с той частью группы, к которой они принадлежат… Я спросил о причине этого. Мне ответили, что, будучи таким образом названы, они предупреждают спящих туземцев о приближении других животных»[15].
13
J. Perham. Цит. по: H. Ling Roth. The natives of Sarawak, I. p. 185; Ср. O. Beccari. Wanderings in the great forests of Borneo. p. 158.
14
W. E. Roth. Superstition, magic and medicine // North Queensland Ethnography. Bulletin 5. N 106.