Новая консультация с корваром. На этот раз папуас получает благоприятный знак, и он совершенно убежден, что душа покойника больше на него не сердится»[43].
Переход от таких консультаций к гаданию прост. Череп предки больше не спрашивают, если позволено будет так выразиться, персонально, однако он сохраняет свою мистическую силу, которая делает его инструментом, пригодным для того, что мы называем гаданием. Для того, чтобы его можно было таким образом использовать, нужны некоторые условия. «Череп, украшенный желаемым образом и используемый как полагается, становился очень эффективным гадательным зого и прежде всего служил для обнаружения вора, украденной вещи либо человека, который своим колдовством навлек болезнь на другого человека. Однако консультацию могли совершать только безамб, или члены клана акулы, которые одновременно являлись и членами общества Малу. Все, кто принимал в этом участие, заранее приходили вечером в дом зого, и один из людей зого брал нужную маску и надевал ее, произнося определенные формулы. Выйдя из дома, этот человек нес перед собой череп, а остальные шли особой походкой, пока не слышали стрекотание кузнечика, называемого китото: тогда все бросались в ту сторону, откуда послышался звук. Полагали, что этот китото вел людей к дому виновного. Если они сбивались с пути, китото поджидал и звал их без устали до тех пор, пока они снова не выходили на верную дорогу. В конце концов он подводил их к дому, который, без всякого сомнения, был домом злодея»[44].
Успех операции, как видим, зависит от участия в ней черепа, а его использование закреплено за людьми определенного клана, членами определенного союза. Череп — не тот инструмент, которым может манипулировать первый встречный. С другой стороны, присутствие в черепе могущественного покойника, возможно, уже и не является объектом вполне ясного представления, но ощущается оно еще весьма живо.
В более развитых обществах консультация с мертвыми, часто осуществляемая через сновидения, также принимает иные формы, когда обращаются непосредственно к покойнику, которого хотят сделать участником предприятия; при этом его физического присутствия в виде тела или черепа может и не быть. Во время вызывания мертвого ему поднесут дар и будут говорить с ним, словно он сам здесь присутствует. Факты подобного рода встречаются постоянно. Присутствующие при этом посторонние не обращают никакого внимания на происходящее, понимая, что в подобных обстоятельствах они сами воспользуются этим же способом. Вмешательство невидимых существ в их дела кажется им совершенно естественным. В Камеруне «темной ночью яунде встает со своего ложа: он увидел во сне одного из своих умерших родичей, который сообщил ему что-то важное, а потом снова возвратился в царство предков. Однако язык барабана достигает даже тотолана, царства мертвых. Он хватает свой барабан или даже бежит к большому деревенскому барабану и начинает «беседовать» с покойником. Остальные снова спокойно засыпают, услышав, что coобщение не касается живых»[45].
Итак, предпринимая что-то, каждый считает необходимым сначала убедиться, что влиятельные покойники его социальной группы относятся к этому благожелательно. «Когда у человека возникает намерение отправиться в путь, он идет к главе деревни и сообщает ему об этом. Глава деревни делает подарок духу своего предшественника. Этот подарок — небольшое количество муки, которую он очень осторожно сыплет на изголовье своей постели; он может сделать это и на веранде дома своего умершего брата. Высыпая подношение, он произносит такие слова: «Пришел мой сын, он отправляется в путь. Раскрой ему глаза, присматривай за ним по пути, сопровождай этого ребенка, пусть ему удастся вернуться с нетронутой головой! Прошу тебя об этом, прошу тебя об этом, пусть он совершит этот поход и пусть ему сопутствует удача!»
45
Nekes. Trommelsprache und Fernruf bei den Jaunde und Duala // Mitteilungen des Seminars für orientalische Sprachen, XI, Abt., III. S. 78.