— Заболела.
— Ура-а! — крикнул кто-то. — Урока не будет!
— Подумаешь! В первый раз, что ли? Учителя — тоже люди — могут и поболеть! — сказал Вовка.
— Да-а? Тоже люди? Ты так не болеешь! — с упрёком выпалила Иринка.
— Она ненормальностью заболела, — пояснила Надюшка. — Сошла с ума. Ой, ребята, я такого ещё не видала!
И потрясённые девочки всё рассказали.
С минуту в классе длилось молчание.
— В детство впала, — предположил Димка. — В старости это бывает.
— Да ей всего двадцать восемь! — воскликнула Надюшка. — Ты тоже тогда пожилой, если она старая!
И тут староста Таня Бобрицкая догадалась:
— Может, её Артёмов довёл?
— В каком классе у неё сейчас урок был? — задумался Димка. — Если в пятом «А», то вполне возможно.
— Ты думаешь, она от него заразилась? — ахнула Надюшка.
Лёнька Артёмов был рыжим мальчишкой с маленьким веснушчатым носом. Главной его особенностью было то, что с ним случались странности. Он умел корчить такие рожи, что всем казалось, что он превращается в натуральную обезьяну. А ещё он умел рычать, как тигр, выставляя впереди себя руки с загнутыми пальцами. И тогда всем казалось, что обыкновенные, тонкие в рукавах свитера с вылезшими кое-где нитками, мальчишечьи руки превращаются в лапы с когтями. Когда Лёнька пробегал по школе с выставленными впереди себя когтистыми лапами и обезьяньей рожей, все от него шарахались, а первоклашки звали маму.
А бегал он так довольно часто — каждую перемену.
В класс со звонком Лёнька влетал в обезьяно-тигрином обличии. Плюхался на стул и на время затихал, собираясь, наверное, с новыми силами. Разумеется, за столом он сидел один. Никто не выдерживал подобного соседства. В начале урока Лёнька становился похожим на обыкновенного пятиклассника. Симпатичного и очень тихого.
Однажды в пятый «А» зашёл телевизионный оператор, которому надо было снять рекламу детской обуви, где по сюжету благовоспитанный мальчик ведёт младшую сестрёнку в детский сад. Так вот на роль благовоспитанного мальчика оператор выбрал именно Лёньку Артёмова. И реклама получилась замечательной: паинька-мальчик держал за руку девочку лет пяти. Две пары ног послушно шли по тротуару. Чёрные ботинки и красные туфельки… Знал бы оператор этого Лёньку!
Примерно в середине урока (учителя на часы поглядывали, ожидая опасного момента) с Лёнькиного места слышалось тихое порыкивание, которое становилось всё громче и громче, Лёнька вставал, начинал бродить по классу и опять превращался в тигра с обезьяним лицом. Однажды одна девочка, новенькая, упала в обморок. Остальные ребята и учителя привыкли к Лёнькиным выходкам и в обморок не валились, но продолжать урок было уже трудно и той и другой стороне. Все уговаривали Лёньку выйти в коридор, но Лёнька отказывался и объяснял, что, если он сделает это, заниматься не сможет уже никто. Конечно, его могли бы исключить из школы за столь странное поведение, но дело в том, что Лёнька всё схватывал на лету и учился хорошо.
Вот этого Артёмова и имела в виду Таня Бобрицкая и Димка Томов.
Встревоженные шестиклассники сгрудились возле подоконника, обсуждая происшедшее. Им было жалко учительницу математики. Нина Игнатьевна была весёлой и справедливой. Ребята любили её.
Вдруг Иринка воскликнула:
— Ребята, смотрите! — и показала на окно.
Все посмотрели.
Нина Игнатьевна в шляпе с широкими полями, в расклешённом плаще и в туфлях на высоких каблуках прыгала перед школой через скакалку на оттаявшем от снега куске асфальта. Скакалка была ей коротка, плащ мешал, она то и дело запиналась. Рядом стояла девчонка в красной сбившейся набок шапке, — видно, хозяйка скакалки. Засунув палец в рот, она заворожённо следила, как прыгает взрослая тётенька.
Нину Игнатьевну надо было спасать.
Шестиклассники выскочили на улицу, окружили учительницу плотным кольцом, чтобы она была не так сильно заметна прохожим. А если всё-таки кто-нибудь обратит на неё внимание, пусть думает, что у них урок физкультуры. Учительница физкультуры на высоких каблуках? А она спортивную форму дома забыла!
— Нина Игнатьевна, пойдёмте в класс, — жалобным голосом попросила Таня Бобрицкая.
— А мне не хочется! — задорно ответила учительница, продолжая прыжки. — Погода больно хорошая!
Она снова запнулась и чуть не упала. Один конец скакалки вырвался из её руки и стукнул Бобрицкую по голове.
— Вы на наш класс за что-то сердитесь? — спросила староста, почесав ушибленное место, но ничуть не обидевшись.