— Нравится ли тебе моя еда? — спросил он соседа.
— Да, очень, — отвечал тот.
— Прости, но это то, что ты выбрасываешь.
Устыдившись, монах с тех пор готовил столько, сколько мог или хотел съесть.
Пищу нельзя выбрасывать. Это — дар Божий. Грешно искать нового, если не съели старое. Сегодняшние дети, по вине взрослых, страшно разбалованы в этом отношении. Без исправления ситуации в этом вопросе мы ни шагу вперед не сделаем в нравственном воспитании, сколько бы молитв мы ни выучили.
Лучшая и вкуснейшая еда — это не чипсы, не шоколадные батончики, а хлеб, молоко и овощи. Лучшее питье — не «Кока-Кола» и не «Спрайт», а вода. Чтобы это понять, нужны голод и жажда. Голод, как известно, — лучшая приправа.
Ребенку нужно вернуть вкус обычной пищи. Ян Амос Каменский говорил, что если ребенок просит есть, надо дать ему хлеба. Если ребенок не хочет хлеба, значит, он не хочет есть. Это разбалованная гортань хочет новых ощущений. И именно здесь одна из причин нервности, своеволия, капризов.
Современный человек вообще жует все чаще и постепенно приближается по частоте работы языка и челюстей к травоядным. Сигареты, кофе, жвачки между приемами пищи — это каскад вкусовых ощущений, без которых многим уже не обойтись. Без сомнения, это разновидность рабства и отступления от естественности.
Когда взрослые спрашивают, как поститься их детям, я думаю, что не творог и яйца должны в первую очередь исчезнуть из рациона на сорок дней.
В первую очередь должны исчезнуть конфеты, пирожные, жвачки. Должно исчезнуть все, развращающее вкус и портящее одновременно зубы и желудок. Кстати, и телевизор на время поста было бы недурно завешивать «траурной тафтой». Но об этом попозже.
Человек — существо словесное. О том, что «словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести», достаточно сказано у поэтов и писателей. Но в практическую область, в сферу воспитания тема правильного и аккуратного отношения к слову проникла слабо.
Во-первых — «волшебные слова». «Здравствуйте», «пожалуйста», «спасибо», «будьте здоровы», «всего вам доброго» — эти простые и необходимые атрибуты речевого этикета должны быть заучены раньше и лучше таблицы умножения.
Во-вторых — слово надо держать. Наша говорливая эпоха уже приучила людей к тому, что можно говорить и не делать. Этот антипринцип прослеживается на всех уровнях: от невыполнения предвыборных обещаний до подросткового «приду в десять», хотя придет в двенадцать. Слово надо держать в отношении любых обещаний и обязательств. Сказал «верну» — верни. Сказал «завтра» — значит, завтра, а не через неделю.
Приучая себя самих, своих детей и воспитанников бережно и точно обращаться со словом, мы тем самым облегчаем себе и им стояние на Страшном Суде. Ибо «от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься».
Умение правильно пользоваться речью неразрывно связано с умением молчать.
Язык по временам нужно прикусывать, чтобы:
— не выболтать чужую тайну,
— не лезть с советами, когда тебя не просят,
— не перебивать собеседника,
— не встревать в чужой разговор. Древние сказали, что у человека язык
спрятан за двойной преградой — губами и зубами, для того, чтобы не каждое слово слетало с языка. Кстати, умеющий молчать, как правило, в словах точен. Его речь — доношенный ребенок. Учиться этому можно у спартанцев. Это их матери, отправляя сыновей на войну, давали им щит и говорили только: «С ним или на нем». Однажды враги прислали спартанцам угрожающее письмо. Там говорилось, что если противник ворвется в Спарту, то женщины станут рабынями, мужчины умрут, дома сгорят, богатства будут разграблены. Спартанцы ответили: «Если».
Умение молчать собирает воедино рассеивающийся ум. Собранные, как лучи в линзе, мысли согревают сердце. И уже тогда в сердце рождаются нужные слова, ибо от «избытка сердца говорят уста».
В Писании эта тема раскрыта глубже всего у апостола Иакова, в соборном послании (Иак. 3:1—12), а также в многочисленных притчах Соломона. Например: От всякого труда есть прибыль, а от пустословия только ущерб (Притч. 14:23). Кроткий язык —древо жизни, но необузданный — сокрушение духа (Притч. 15:4). Язык глупого — гибель для него, и уста его — сеть для души его (Притч. 18:7).
Отметим, что тексты эти не содержат догматов веры, но одни лишь правила жизни. С ними и неверующему трудно не согласиться. Так, извлекая из Библии нравственные уроки, мы, быть может, впервые открываем ее человеку и поселяем в нем уважение к Писанию.
Теперь несколько слов о телевидении. Само по себе это лишь средство, и люди наполняют его тем, чем питается их сердце. Если сердца людей питаются прахом, сплетнями и страстями, то на ведущих каналах трудно найти что-либо другое.
Хотя при изобретении способа передачи образа на расстоянии (телевидение) первой картинкой был православный крест.
Известен следующий случай. При прокладке по дну Атлантики кабеля для информационной связи между Старым и Новым Светом, континенты обменялись приветствиями. Из Европы пришло: «Свобода. Равенство. Братство». Из Америки ответили: «Иисус Христос вчера и днесь Тойже, и во веки». Очевидно, что дело не в кабеле, а в том, кто о чем думает из числа людей, отправляющих информацию. Так и наш телевизор. Неокрепшему человеку он может сформировать уродливую картину мира. Кулачные и огнестрельные разборки, прожигание времени в ночных клубах, постельные упражнения и т. п. в реальной жизни занимают вовсе не так много места, как им отводится на экране.
В жизни реальной есть все жанры: трагедия, драма, фарс, комедия, боевик. Только смонтированы эти разножанровые части так, что любому киномэтру слабо скопировать. И реальность всегда превосходит фантастику своей неожиданностью.
Человек приходит в мир не по своей воле. Перед ним стоит задача понять мир и найти себя в нем. О том, что жизнь —это не загородная прогулка, нужно осторожно говорить человеку с ранних лет. Кроме журнальных и киношных красавиц есть больницы, есть немощная старость. Кроме доро-гущих костюмов от кутюр есть ужасающая бедность, до сих пор охватывающая полмира. Все это, впрочем, тоже может быть на экране. Тюрьмы, кровь, смерть.
Несправедливость, отчаяние, агония. Но в том-то и дело, что телеэкран чаще всего или пугает, или смешит, или рождает грезы. А все это плохо помогает воспитанию. От сладкого не только портятся зубы, но и расстраивается аппетит. От телевизора не только болят глаза, но и извращается мировоззрение.
Вообще, подход к телевидению вместим в два слова: избирательность и дозирование. То есть смотрим недолго и только то, что одобрили взрослые.
Все вышесказанное рождает и еще одну тему. Ребенок — вовсе не просто объект воспитания. Он еще и субъект действия и познания. Он — неповторимая личность. Разные глыбы мрамора по-разному реагируют на молоток скульптора. Неужели дети одинаково реагируют на воздействие взрослых? Конечно, нет. К каждому нужен свой подход, нужна педагогическая чуткость. Может быть, в желании воспользоваться готовым шаблоном кроется ошибка многих родителей и педагогов. Ребенок хочет любви и чувствует ее или ее отсутствие тоньше, чем глаз чувствует соринку. Любая строгость простится и любое лишение будет не в тягость, если сердце ребенка будет чувствовать любовь наставника. Без любви в воспитание лучше не соваться.
И еще — не стоит браться за труд воспитания, если сам не хочешь учиться, если уверен, что все знаешь.
Воспитание — это всегда диалог. Словесный или бессловесный, но — диалог. Учитель продолжает учиться, и только тогда может увлечь ученика, раскрыть заложенное в нем и общаться на уровне «от сердца к сердцу», а не «от мозгов к мозгам» или «от розги к заднице».
Затронув тему диалога, вспомним о том, что Сократ учил, разговаривая. Он спрашивал, слушал внимательно, думал, отвечал на вопросы. Так же, прогуливаясь и беседуя, проводили занятия с учениками легендарной платоновской Академии.
Наш мир искусство диалога потерял. Сегодня, чтобы провести дебаты, соперникам нужен судья, медиатор. Он будет задавать регламент, давать и отнимать право слова, утихомиривать. Иначе дебаты превратятся в птичий базар. Все будут галдеть, перекрикивать, перебивать. А потом еще и подерутся.