«Неприятель потерял, — пишет Платов, — большое количество, ежели не больше, то по крайней мере половину кавалерийского корпуса его, из пехотного же полка осталось не более ста человек и те спаслись кустарниками. В плен взят полковник полка конноегерского, подполковник гусарский, майор один, обер-офицеров семь, разных полков унтер-офицеров и рядовых еще не сочтено, но полагательно, что будет более трех сот человек. Неприятель пардона не просил, войска Российские…, быв разъярены, кололи и били его». Чуйкевич сообщил, что «дело было прежаркое, продолжалось часов 7-мь. Семь казачьих полков и Донская конно-артиллерийская рота были все в деле и Изюмский гусарский полк». У противника же «почти весь 2-й резервный кавалерийский корпус был в деле. Командовал сам генерал Монбрюн, генералы: Себастиани, Берман и другие также находились. В дело введены были сначала 3 французских, 5-й, 9-й и 7-й гусарские, Виртембергский Легкоконный и уланские Прусский и Варшавский. Потом у Рудни подоспело еще 3 полка кавалерии, конных егерей и один кирасирской дивизии генерала Себастиани, с 4-мя орудиями артиллерии. 24-й полк легкой пехоты один только был в деле. У неприятеля взято в плен 1 полковник, 1 подполковник, 1 майор и 8 обер-офицеров, рядовых разных полков до 300». Толь со своей стороны уточнил, что в деле были 4-й, 10-й и 12-й конноегерские полки, а потери неприятеля составляют 400–500 пленных.{29}
Л. Киль. Донские казаки. Современный рисунок
Неприятель тоже кое-что узнал о русских. Монбрён послал Бельяру «показание одного капитана, взятого нами в плен, которое может заинтересовать Его Величество». Текст этого допроса гласил: «Ст***, капитан русского гусарского полка, говорит, что имелось двенадцать полков казаков и два полка гусаров Изюмский и Сумской и 24 орудия казачьей лёгкой артиллерии, всем командовали генералы Дорохов и Платов. Он говорит, что русские войска в числе 200000 человек, которые находились в Смоленске, получили приказ выступить 6-го [числа] этого месяца, чтобы идти атаковать нас сегодня и последовательно до Витебска и Варшавы. Сила неприятеля сегодня была, как он говорит, 10000 человек кавалерии». Бельяр же понял дело так, что показания дал пленённый в поединке русский «старший офицер» (казачий полковник) и переслал их Мюрату, прибавив, что «этот офицер будет послан к императору генералом Монбрёном». Нею он написал, что «пленный офицер сказал, что следует быть настороже, и что возможно этой ночью нас потревожат».{30}
Данные о потерях сторон в бою неполные. Таше считал, что его «дивизия силой в 2000 коней потеряла 600». По словам историков, Себастьяни потерял 200–300 чел. (Р. Дюпюи), около 500 чел. (Л. Пикар), а Дж. Нафзигер определил потери в 300 чел. убитых и раненых и 300 пленных. Потери батальона 24-го полка составили около 200 чел. убитыми, ранеными или взятыми в плен.{31}
Толь написал Барклаю, что «в сем деле казаки особо отличились и смею доложить, что во всякое время опрокидывали неприятеля».{32}
В 6 часов вечера Бельяр сообщал Мюрату из Рудни о случившемся: «Если этот день и не был удачным, Сир, он не был менее славным для войск императора. Две тысячи кавалеристов сражались с шести часов утра до двух часов пополудни против десяти-двенадцати тысяч человек, поддержанных восемнадцатью орудиями и двумя полками пехоты, как об этом говорят некоторые офицеры, но генерал Монбрён говорит, что не видел». Дивизия Себастьяни «сражалась с невероятной храбростью — выше всяких выражений; она проделала своё отступление в наилучшем порядке, встретив и отразив от сорока до пятидесяти атак; в течение получаса имела место рукопашная, и дивизия в течение пяти часов проделала отступление в четыре-пять льё… Генерал Монбрён и генерал Себастьяни, которые храбро руководили своими войсками, очень расхваливают все полки; они соперничали в горячности, рвении и храбрости. 9-й гусарский, 11-й и 12-й шассерские, также как прусские и польские уланы и вюртембержцы поистине покрыли себя славой». В постскриптуме Бельяр прибавил: «Имел место поединок перед двумя полками между полковником казаков и командиром пруссаков. Полковник казаков был ранен и взят в плен; полковник был приведён и допрошен… Этот офицер будет послан императору генералом Монбрёном». Вернувшись в Матушево, Бельяр в 23 ½ часа сообщил эти же сведения Нею: Себастьяни имел всего 2000 чел., но его «дивизия покрыла себя славой; она потеряла многих, но, к счастью, она не потеряла самообладания… Один батальон ІІI-го корпуса творил чудеса, он оказал наивеличайшие услуги и заслужил быть вознаграждённым». Явно по наущению Монбрёна, Бельяр прибавил: «Жаль, господин герцог, что бригада Бёрманна не смогла этим утром остаться на своей позиции и выступить по дороге в Инково. Её уход повредил всему нашему левому флангу, и генерал Монбрён был обеспокоен в течение некоторого времени».{33}
29
Поликарпов. 227; ВУА. XIV. 253, 252, 230. Упомянутый гусарский подполковник — это шеф эскадрона Сен-Перн. Био рассказывает, что “
30
Fabiy. III. 416-17, 412, 413. Таше упоминает капитана Сташельского (Staschelski), на самом деле это был ротмистр Сташевский, который “
31
Tascher. 304; Fabry. III. 489, 499; Historique du 24eme regiment. 347; Historique du 5-e hussards. 95; Dupuy R. 180; Picard. II. 98; Nafziger G.F. Napoleon’s Invasion of Russia. London. 1988. P. 181.
33
Fabiy. III. 411-13. Таше считал, что у русских было несколько батальонов, 10 тыс. казаков и 24 орудия (Tascher. 304).