— Живут в хоромах, а зайдешь — конюшня, — говорила Елення про житье Германца на новом месте, гребя со снохой Настой и Марьэй на Аспуг-Оби. — Придется учить их соблюдать чистоту…
— Грязнули, не научишь. — Малань правила лодкой, наверное, в последний раз — должна вот-вот родить. В середине лодки лежали вязанки сена и травы — они ехали домой. Легкий ветер с севера рябил воду на неширокой Аспуг-Оби. Направо от гребцов виднелись сидящие на настилах важанящие люди.
— Не догадается ведь кто-нибудь из рыбаков оглушить осетра, а потом выронить в воду. Мы бы ехали и поймали оглушенную рыбу. — Елення смеялась своей выдумке, работая гребью.
Мать с дочерью улыбнулись, а Малань вдруг воскликнула:
— Стойте, стойте! Не гребите! Вроде плывет большущая нельма брюхом вверх! Ей-богу!.. Проехали уже! Гребите обратно! Быстрее!..
— Неужели?!. Вот повезло-то!.. — засмеялись гребцы и принялись грести обратно. Остановились, бросили в уключинах греби, кинулись с двух бортов искать на воде рыбину. — Где нельма?!. Не вижу!..
Лодка, потеряв управление, вертясь-крутясь на месте, качалась из стороны в сторону и плыла помаленьку к устью Аспуг-Оби. Вязанка сена свалилась на воду, и греби выскочили с уключины и поплыли тоже.
— Малань, поймай веслом! Поймай!..
— Не достает, Елення! Лови ты!..
— Мама, я вижу рыбу! Какая большая!..
— И я вижу!..
Наконец торжественный возглас на корме:
— Есть! Угадала мизинцем под жабры! Сейчас затащу в лодку! — Малань умирала от смеха. — Ух, какая большая!.. Вот это добыча!.. — Она показала голову нельмы: — Смотрите, какая башка! Насилу подняла за жабры! Хвост на дне лодки, а голова — мне до плеч.
Елення хохотала:
— Только ворожила я — и тут как тут!..
— Нам с мамой тоже пай! — заявила Марьэ.
— Тоже, тоже! Всем нам по паю, всем! — смеялась Малань и опустила нельму на дно лодки. — Давайте ловить потерянные вещи! Ой, беда, беда! Чуть не утонули!..
— Глубже воды не утонем! — хохотнула Елення, загребая доской ближе к плывущим гребням.
Караван судов, состоящий из каюка[20] и привязанных вереницей трех калданок, шел из Пырысь-Горта. Это километрах в сорока ниже Мужей по извилистой в этих местах Малой Оби. Шли против течения Петул-Вась с сыновьями Колькой и Петруком, Варов-Гриш, работавший летом рыбоприемщиком и сдавший рыбу на пароход, и Пранэ. Выехали сегодня утром и сейчас в наступающих сумерках завернули в протоку у Ханты-Мужей, чтобы не делать лишнего хода и не огибать последнюю кривизну до села. Протока, называемая Ыджыд — Большая, была осенью неширокой и тихой. В каюке, оставшемся после сдачи Гришу, виднелись бочки и ящики с запасенной соленой рыбой. Тут же вокруг мачты были гимги, одежда, дорожные вещи и утварь. Собаки находились в калданках среди мешков с узлами сетей и длинных кольев. День угадал почти безветренный, и ехали без паруса, который был приготовлен у мачты. У руля стоял Петрук и распевал песни, зырянские и русские. Голос у него звонкий и слышался далеко-далеко.
— Хороший голос, сильный, — похвалил Гриш племянника. Гриш, как и братья, оброс волосами и щетинкой. — Вырастет — будет певцом-молодцом. А что? Как Шаляпин. Слыхали, поди?
— Слыхали, — сказал Вась. — Он может стать и художником, и даже поэтом или писателем. Да-да, я знаю. Учиться только надо. Слышишь, Петрук?
— А? — мальчик перестал петь. — Да, надо учиться. О, через два дня начнется новый учебный год! Я буду в третьем классе. А потом, наверное, поеду учиться в Обдорск. Да, айэ?
— Конечно. А Колька пусть останется с двухклассным образованием, — ответил отец и продекламировал: — «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…»
— И читальщиком стал ты, — засмеялся Колька. Он очень похож на отца — голубые глаза и нос с горбинкой.
Пранэ усмехнулся:
— Читальщик, а не рассчитал. Прозевал ведь ты, Вась, отпуск!..
— Да-да, — закивали все остальные, а Вась посуровел.
— И как так получилось? Отпуск кончился давно, я опоздал выйти на работу, — тужил Вась. — Правда, немного — три дня с добавкой. Рыба уж больно хорошо ловилась в последние дни. Попадет, наверное от Биасин-Гала.
— Э-э, слушаться его, Биасина. — Колька устало шевелил гребью.
— Но, но, — Вась посмотрел строго на сына гребя рядом.
Вдруг Петрук воскликнул:
— Вот и начало протоки! Выходим на Обь! Сколько лодок с сеном! Все спешат домой с покоса…
Гребцы перестали грести, заулыбались.
— Наши-то, поди, тоже там. — Гриш смотрел на лодки.
Вась и сыновья стали искать своих людей. А Пранэ махнул рукой, улыбаясь: