– Ну, тогда в классе мадемуазели, – взмолилась Дэррелл. – Мне приятна мадемуазель, но я еще не видела ее в ярости, а хотела бы. Ну пожалуйста, пошути на ее уроке.
Алисия осознала, что может приобрести самого преданного зрителя в лице Дэррелл, если только сможет что-то изобрести. Она наморщила лоб и крепко задумалась.
Бетти подала мысль:
– А как насчет проделок Сэма или Роджера, или Дика, которые они откалывали в прошлом триместре? – спросила она. И повернулась к Дэррелл:
– Все три брата Алисии в одной школе, – пояснила она. – И там есть, учитель, которого зовут Карабином – ну, по крайней мере, так его мальчишки кличут – и он такой тюфяк, что мальчики могут его разыгрывать, как им угодно, и им ничего за это не бывает.
Дэррелл подумалось, что иметь в братьях Роджера, Сэма и Дика, очевидно, очень здорово. Жалко, что у нее нет брата. У нее была только младшая сестренка.
– Ага, одна из проделок Роджера в прошлом триместре была совершенно уморительной, – внезапно вспомнила Алисия. – Да, думаю, мы сможем ее осуществить. Но тебе и Бетти придется помогать, Дэррелл.
– О, с огромной радостью! – воскликнула Дэррелл. – А что это за шутка?
– Ну, Роджер притворился, что оглох, – начала рассказ Алисия. – И когда его спрашивал старина Карабин, он делал вид, будто слышит неверно. Когда Карабин сказал: «Джон, хватит стул качать!», Роджер переспросил: «Покричать, сэр? Разумеется! Гип-гип-ура!»
Дэррелл рассмеялась:
– О, Алисия! Это будет так весело! Да, притворись, будто оглохла, ну пожалуйста. А мы подыграем тебе, как ты скажешь. Даем слово. Сделай это на уроке мадемуазели.
Весь первый класс вскоре прослышал про то, что Алисия собирается разыграть мадемуазель и был в предвкушении. Первые волнения по поводу возвращения в школу улеглись. Девочки были возбуждены и готовы к небольшой шумихе.
– Итак, – объявила Алисия, – я сделаю вид, будто неправильно поняла, что сказала мадемуазель, а ты повторишь за ней очень громко, Дэррелл, а потом ты, Бетти, а затем и весь остальной класс. Понятно? Развлечемся немного.
Мадемуазель, даже не подозревавшая об их тайном сговоре, на следующее утро вошла в классную комнату, беспечно улыбаясь. То был погожий летний денек. Учительница получила из дома два письма, сообщавшие о том, что у нее появился маленький племянник. Дама приколола новую брошку, и накануне вымыла голову. Так что она была в превосходном настроении.
Она озарила своей радостью весь класс:
– Ах, мои дорогие девочки! – произнесла она. – Мы сегодня позанимаемся очень-очень хорошим французским, n’est ce pas*? И мы позанимаемся им лучше, чем второй класс! И даже Гвендолин будет способна пересказать мне свои глаголы без единой, малейшей, ошибки!
* Не так ли?
Гвендолин озадачилась. С тех пор, как она очутилась в Башнях Мэлори, ее мнение о домашней гувернантке поменялось, но не к лучшему. Мисс Уинтер, как оказалось, не научила ее и половине вещей, которые она обязана была знать! Но, с другой стороны, рассуждала Гвендолин, та восхищалась ее волосами и глазами, восхваляла кроткий характер Гвендолин, и превозносила изящность своей подопечной, с которой та все делала. Именно это приносило удовольствие таким особам, как Гвендолин. Но получение чуточки больше знаний ей бы очень пригодилось в Башнях Мэлори.
Ей стало жаль, что она не уделяла больше внимания французскому. Мадемуазель постоянно восклицала, сетуя на то, сколь мало знает Гвендолин, и даже предлагала дополнительные уроки французского с целью подтянуть ее до среднего уровня знаний в классе. Но до сих пор девочка умудрялась избегать дополнительные занятия, и была полна решимости продолжать уклоняться от них! Французского пять раз в неделю было и так достаточно, и без траты на это свободного времени.
Гвендолин улыбнулась в ответ с большими сомнениями в своих правильных ответах, надеясь, что Алисия уже вскоре начнет представление, и тогда внимание мадемуазели не будет направлено на нее. Мадемуазель же снова озарила класс улыбкой. Она думала, что этим утром девочки выглядят собранными и ответственными. Превосходные крошки! Она обязательно расскажет им о своем появившемся племяннике. Это их порадует, несомненно!
Мадемуазель никогда не могла удержаться о рассказах о своей обожаемой семье во Франции, если же получала оттуда весточку. Обычно девочки поддерживали такие ее разговоры, потому как чем больше они слышали о la chère Josephine, la mignonne Yvonne или la méchante Louise *, тем меньше они выслушивали про всякие глаголы и роды существительных. Так что они были рады, когда мадемуазель сообщила им о своем новорожденном племяннике.
* Дорогой Жозефине, милой Ивонне или прижимистой Луизе
– Il est appelé, Jean – Его назвали Жаном, то есть Джоном. Il est tout petit, oh, tout petit**, – Мадемуазель вскинула обе руки и продемонстрировала небольшое расстояние между ними, чтобы показать, каким маленьким был ее племенник Джон. – Ну, что это значит? Il–est–tout–petit. Кто мне скажет?
** Он очень маленький, такой маленький.
– Алисия, ты очень хорошо меня слышишь? Я повторю. Il–est–tout–petit. Повтори мне, пожалуйста.
– Пардон? – вежливо отозвалась Алисия, приложив к ушам уже обе руки.
Дэррелл уже захотелось захихикать. Она попыталась удержать серьезное выражение на лице.
– Алисия! Что с тобой не так? – воскликнула мадемуазель. – Ты не слышишь?
– Мыши? Нет, я их не боюсь, мадемуазель, – ответила Алисия, выглядевшая несколько удивленной. Некоторые прыснули, но быстро подавили смешки.
– Мадемуазель спросила: «Ты не слышишь?» – громко повторила Бетти, обращаясь к Алисии.
– Вино из вишен? – спросила Алисия, еще более удивленно, чем раньше.
– Ты не поняла? – выкрикнула Дэррелл, вступая в игру. И весь класс тоже присоединился: «ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ?».
Мадемуазель стукнула по столу.
– Девочки! Не забывайтесь! Что за шумиху вы подняли в классе.
– Мадемуазель, возможно, Алисия – ОГЛОХЛА, – сказала Дэррелл, говоря так, словно мадемуазель и сама была глухая. – Может быть, у нее разболелось ухо.
– Ах, la pauvre petite*! – вскрикнула мадемуазель, которая временами и сама мучилась от боли в ушах, и всегда с сочувствием относилась тем, кто также страдал от них.
* Бедная девочка
Она закричала Алисии:
– У тебя болят ушки?
– Семена петрушки? Нет, благодарю, мне не нужна петрушка, мадемуазель, – ответила Алисия. – Сегодня я не собираюсь заниматься огородом.
Для Ирен хватило и этого, так что она разразилась тем своим громогласным хохотом, вынудившим девочек рядом с ней вздрогнуть.
– Tiens**! – снова вскрикнула мадемуазель, дернувшись. – Чем это было? Ах, то ты, Ирен – ну почему ты постоянно творишь такие незаурядные звуки? Никак не привыкну.
** Восклицание удивления: «Ба!», «Боже!», «Ох!».
– Алисия, – сказала мадемуазель, снова обратив внимание на девочку, которая сразу же прижала ладони к ушам и прищурилась, как будто хотела четче услышать. – Алисия, хватит болтать о петрушке. Скажи мне, у тебя простуда?
– Вы просите о ссуде? У меня только банкнота в десять фунтов, – ответила Алисия, еще больше запутав мадемуазель.
– Мадемуазель сказала «ПРОСТУДА», а не «ССУДА», – объяснила Дэррелл очень громким голосом.
– Нет, простуда, то есть «БОЛЕЗНЬ», – с готовностью подхватила Бетти. – У тебя ПРОСТУДА?
– А, простуда! Вам следует говорить четче, и тогда я вас услышу, – сказала Алисия. – Да, я простудилась, все верно.