Валерий скинул кожаную куртку и в шелковой белой рубашке, с разметавшимися русыми волосами стал похожим на борца, ожидавшего партнера. Но перед ним стояла очень худенькая, сгорбленная, виноватая фигурка уже пожилого Евгения Карловича Стомана, блестящего инженера-испытателя ЦАГИ, бывшего летчика, полного георгиевского кавалера, награжденного орденом Красного Знамени.
Валерий разорвал единственный, случайно оказавшийся на борту парашют, прикрепил его лямки к выпускному тросу шасси и начал тянуть изо всех сил.
Даже богатырской силы прославленного волгаря оказалось недостаточно. Натянутый трос подвинул левую ногу шасси вперед только на несколько сантиметров, и затем все возвратилось на место.
Так как шасси на «АНТ-25» при выпуске для посадки должны выходить вперед, против потока, навстречу полету, я сбавил обороты мотора и перевел самолет на минимальный режим скорости.
Чкалов, Стоман и Беляков взялись за лямку, но моя помощь с режимом скорости оказалась неэффективной: друзья выбивались из сил, пот катился с них градом — шасси больше не трогалось с места.
Подключили к бурлацкой работе нашего инструктора радиста Ковалевского, могучего молодого человека, бывшего матроса.
Но и его сила не помогла.
Бледный, задыхающийся Стоман прилег на пол фюзеляжа. У него кружилась голова.
Чкалов подошел ко мне. Решили летать до тех пор, пока хватит горючего, хотя бы двое суток, но все же что-то надо было придумать.
— Вот, Егорушка милый, полетели на Камчатку... Позор-то какой,— сокрушенно сказал Валерий мне на ухо и взял управление поврежденным кораблем на себя, а я пошел к Евгению Карловичу, все еще лежавшему на днище фюзеляжа.
— Вот что, Евгений Карлович, я хотел тебе сказать,— громко крикнул я инженеру,— давай попробуем так: Саша, Ковалевский и я будем дергать трос рывками, а ты, из крыла, каждый сантиметр станешь фиксировать и подпирать каким-нибудь острым металлическим предметом... Может, мы хотя бы одну левую ногу так потихоньку и поставим в переднее положение. А потом и за другую...
Инженер заулыбался и, тут же поднявшись, ответил:
— У меня есть с собой ломик, я с ним полезу внутрь левого крыла, оттуда до стойки шасси рукой подать.
Чкалов спустился ниже, до высоты 500 метров, чтобы легче дышалось экипажу при аварийной работе.
Адские наши усилия продолжались несколько часов. Солнце садилось, в кабине пришлось включить свет. Не обращая внимания на боли в спине, руках, неимоверными рывками мы отвоевывали сантиметр за сантиметром в движении троса.
Ох как залихватски свистнул Валерий, как радостно, победно крикнул он:
— Егорушка, ребята! Все в порядке!
Передохнув, мы принялись за вторую ногу шасси, но, несмотря на все усилия, правая стойка не двигалась ни на миллиметр.
После четырехчасовой нечеловеческой борьбы экипажа за жизнь машины судьба полета стала зависеть от хладнокровия и мастерства Чкалова: сможет он спасти самолет «АНТ-25» при посадке на одну левую ногу или нет?
Сквозь иллюминаторы самолета было видно, что в вечерних сумерках аэродром затаился в ожидании чуда. На случай неприятностей были приготовлены санитарные и пожарные машины.
Валерий в полутьме выровнял самолет и выключил мотор. Слышался лишь тревожный шелест набегавшего потока воздуха. Я подал команду идти в хвост, а сам быстро пролез к командиру, чтобы на случай быть ему чем-либо полезным.
Вот левое колесо плавно коснулось земли. Чкалов постепенно поворачивает штурвал влево, не давая «АНТ-25» крениться на правое крыло. Удары амортизатора стойки шасси становятся все резче.
Командир поворачивает штурвал до отказа влево и резко, в ту же сторону, двигает ножную педаль, чтобы задать самолету левый разворот. Но «АНТ-25» уже потерял скорость и поэтому рулей не слушается. А еще через секунду он ложится на правое крыло, разворачивается вправо и замирает.
Это было 10 июля в 21.15, ровно через четыре часа с начала контрольного полета. Самолет остался целым.
В 18 часов 19 июля Валерий Павлович, вернувшись в Щелково из Москвы, объявил нам: «Ну, Саша и Ягор, летим!»
Из Москвы на Камчатку
Все дни мы отбирали приготовленное многочисленными предприятиями страны обмундирование, снаряжение, продовольствие, приборы и грузили в самолет. Здесь были радиостанции и лыжи, карты маршрута, спальные мешки, астрономические приборы и ружья, резиновая лодка, пуд соли, заказанный Валерием Павловичем лично, множество всякой всячины, нужной в полете и для жизни на льду в случае вынужденной посадки. Все это тщательно раскладывалось в крыльях и фюзеляже огромного моноплана «АНТ-25», установленного в ангаре на весы.