Когда мы покидали улицу Сэриндар, на ней снова было шумно и людно; мальчики-разносчики, сидя на корточках прямо на мостовой, подсчитывали свою выручку; у ворот стояли грузовики, в них бросали какие-то пакеты, и один шофер сказал, что это уже завтрашняя порция вранья, которую сейчас отправят вечерними поездами в провинцию. Над серой глыбой большого здания, как бы запирающего улицу Сэриндар со стороны Брезояну, зажглась эмблема Самой Большой Румынской Газеты «Универсул»: гусиное неоновое перо, направленное своим острием вниз, туда, где трещали линотипы, набирающие сотни слов в минуту, и гудели ротационные машины, выбрасывающие десятки тысяч оттисков в час, туда, где отнюдь не гусиными, а золотыми, платиновыми или просто железными ржавыми перьями писала корысть, хитрость, ложь…
Покидая улицу прессы, мы чувствовали себя погано. Все молчали, только Бранкович невозмутимо болтал о том, что сюда надо было прийти с камнями, а Неллу разъяснял ему законы революционной тактики. «Какая там тактика — их просто следует напугать». — «Это говоришь ты, Бранкович? Ты, кажется, утверждал, что не желаешь ни во что вмешиваться?» — «Я и не вмешиваюсь — высказываю свое мнение. Я еще не спятил — вмешиваться не собираюсь». Я посмотрел на Бранковича. Что-то изменилось в нем с тех пор, как он побывал в полиции. А может быть, это так только кажется? Может быть, он только начал разговаривать по-другому, а теперь пойдет в общежитие, наденет свои резинки на рукава, сетку на голову и снова как ни в чем не бывало примется за зубрежку? До чего же, черт возьми, все и запутано, и непонятно, и противно. Я чуть было не присоединился к Виктору, который сказал, что сейчас самое лучшее — это пойти выпить, и пусть они все провалятся в тартарары. Его никто не поддержал, потому что это нехорошо, все-таки у нас политическая миссия, и бедные ребята в Жилаве и так далее и тому подобное.
Когда мы проходили мимо двери публичного дома, куда по ошибке сунулись в начале вечера, Дим остановился и спросил, не считаем ли мы, что по сравнению с редакциями здесь самый почтенный, самый пристойный и самый высоконравственный дом на Сэриндар? «А что я вам говорил? — сказал Виктор и торжественно добавил: — Не надо только забывать о системе».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Теперь у нас осталась последняя возможность: обратиться к кому-нибудь из политических деятелей и уговорить его сделать запрос в парламенте. Так как у власти была либеральная партия и считалось, что в оппозиции Демократию, Законность и Справедливость отстаивают национал-царанисты, то следовало обращаться к ним. И мы отправились на прием к видному царанистскому деятелю, о котором говорили, что он сам царан[80] и до сих пор носит крестьянскую одежду. Когда мы к нему пришли, то убедились, что он действительно стопроцентный царан, — таких нам еще не приходилось встречать.
Коренастый, черноволосый, он сидел за столиком, накрытым крестьянской скатертью, и курил папиросу, стряхивая пепел в крестьянскую пепельницу из обожженной глины. На нем были крестьянские белые штаны, крестьянская рубаха навыпуск и вышитый крестиками крестьянский жилет с двумя незастегнутыми пуговицами, чтобы дать свободу явно намечающемуся брюшку. Всюду в комнате висели крестьянские паласы, на стенах висели картины из крестьянской жизни: крестьяне пашут, сеют, убирают урожай или танцуют хору, держа за руки крестьянок с розовыми ногами.
Невнимательно выслушав наш рассказ, крестьянский деятель погладил свои черные крестьянские усы и заговорил сильным, сухим голосом так, словно он репетировал публичную речь. Он сказал, что он верит в к р е с т ь я н с т в о, потому что оно — о с н о в а о с н о в, «т а л п а ц э р и й»[81] — фундамент, на котором можно воздвигнуть лучезарное здание Истинной Румынии… Он прокашлялся и продолжал окрепшим, голосом: «В о т н а ш и д е а л, н а ш а в е р а, н а ш а б о р ь б а. Когда национал-крестьянская партия снова придет к власти, она создаст Крестьянское Государство и разрешит все проблемы, которые когда-либо возникали перед крестьянами от Дуная и до Карпат. Словом, дорогие мои молодые друзья, не забывайте, что все мы происходим из крестьян и что Румыния — крестьянская страна. Д а з д р а в с т в у е т С т а т у л Ц а р а н е с к[82], и все у нас будет в полном порядке».