– Золото, – вымолвил он. – Их беспокоило только золото! Они даже не вспомнили об Арозио. Даже не осудили его за Арозио. Только за золото!
– Такова человеческая натура, – мягко сказал Рутилий Руф. – Золото ценят выше, чем человеческие жизни.
Сципион-младший пристально посмотрел на него, пытаясь понять, иронизирует ли Рутилий Руф.
– Виноват Гай Марий, – сказал Сципион. Рутилий Руф взял его под локоть:
– Пойдем, юный Квинт Сервилий. Мы с Марком Аврелием отведем тебя к Марку Ливию.
Когда они сошли со ступеней Сената, Луций Антистий Регин, отделившись от собеседников Луция Котты, Дидия и Бебия, шагнул к Норбану. Тот приготовился обороняться.
– О, не беспокойся, – фыркнул Антистий. – Я не стану марать о тебя руки, ты, шавка! Я собираюсь идти в Лаутумию и освободить Квинта Сервилия. Ни один человек в истории Республики не был брошен перед ссылкой в тюрьму. Я не позволю, чтобы Квинт Сервилий был первым. Можете попытаться остановить меня, но я пошлю за своим мечом и… Клянусь Юпитером, Гай Норбан, если встанешь у меня на пути – убью.
Норбан рассмеялся:
– Да забери ты его. Забери Квинта Сервилия домой, утри ему слезки, подотри ему задницу. Только будь я на твоем месте, я бы и близко не подошел к его дому!
– Ничего, Сципион ему заплатит! – Сатурнин встал перед униженным Антистином. – Ты ведь знаешь, он в состоянии платить золотом!
Гай Норбан терял интерес к происходящему.
– Пойдем, – сказал он Главции и Сатурнину. – Пойдем пообедаем.
Скавр чувствовал себя очень плохо, но скорее умер бы, чем унизился до того, чтобы его вырвало на людях. Чтобы отвлечься, он заставил себя сосредоточиться на трех оживленных, ликующих приятелях.
– Они – оборотни, – сказал он Нумидийцу, чья тога была вымазана в крови Скавра. – Посмотри на них! Игрушки Гая Мария!
– Ты можешь встать, Марк Эмилий? – спросил Нумидиец.
– Нет, пока я не буду уверен, что тошнота прошла.
– Я вижу, Публий Рутилий и Марк Аврелий увели двух молодых людей домой, – сказал Метелл.
– Вот и хорошо. Они нуждаются в присмотре. Никогда еще не видел, чтобы толпа так жаждала крови нобилей. Даже в худшие времена, при Гае Гракхе.
– Ну и промахнулся же Квинт Сервилий с золотом! – ухмыльнулся Метелл.
Почувствовав себя лучше, Скавр позволил, чтобы ему помогли подняться.
– Ты думаешь, он все-таки украл? Метелл смотрел насмешливо:
– Э, не пытайся провести меня, Марк Эмилий! Ты знаешь Сципиона не хуже меня. Естественно, он присвоил золото! И я ему этого никогда не забуду. Золото принадлежит казне!
– Проблема в том, что мы не выработали систему наказания равных себе, но предавших нас.
Метелл пожал плечами:
– При чем тут какая-то система? Установить таковую – значит признать, что наши люди поступают недостойно. Публично признавая это, мы явим миру нашу слабость, и тогда нам конец.
– Лучше умереть.
– Согласен. Я только надеюсь, что наши сыновья будут столь же сильными, как мы.
– Твой мальчик так молод… Впрочем, он мне нравится…
– Может, обменяемся сыновьями?
– Нет. Такой жест убил бы твоего сына. Ему и так плохо, ведь он понимает: ты им недоволен.
– Он слабовольный.
– Возможно, тут может помочь хорошая жена.
– Это мысль! Я еще не думал об этом… У тебя есть кто-нибудь на примете?
– Моя племянница. Дочь Метелла Долмация. Через два года ей будет восемнадцать. Я ее опекун, потому что мой дорогой Долмаций умер. Что скажешь, Марк Эмилий?
– Это дело, Квинт Цецилий! Хорошее дело!
Друз отправил своего управляющего Кратиппа и всех своих физически крепких рабов в дом Сервилия Сципиона, как только понял, что Сципион-отец будет заключен под стражу.
Расстроенная судом и тем немногим, что ей удалось услышать из разговора между отцом и сыном Сципионами, Ливия Друза ушла к своему станку, чтобы хоть чем-то себя занять; книги больше не могли увлечь ее, даже любовная поэзия Мелеагра. Не ждавшая вторжения слуг ее брата, она была встревожена выражением скрытой паники на лице Кратиппа.
– Быстрее, хозяюшка, соберите все, что хотите взять с собой! – сказал он, оглядывая ее гостиную. – Ваша горничная складывает вашу одежду, а няня позаботится о всем необходимом для ребенка, так что вам остается только показать, что вы хотите забрать из своих вещей – книги, бумаги, ткани…
– Что такое? Что случилось?
– Ваш свекор, хозяюшка… Марк Луций сказал, что его собираются арестовать.
– Но почему я-то должна уехать? – спросила она, испуганная уже другой мыслью о том, что придется вернуться в дом брата, в эту тюрьму, – и именно теперь, когда она обрела свободу.
– Город жаждет его крови, хозяюшка.
Румянец схлынул с ее лица:
– Крови? Они собираются убить его?
– Нет, не все так уж плохо, – успокоил Кратипп. – Они конфискуют его имущество. Но толпа так разъярена… Ваш брат полагает, что после суда самые мстительные придут, чтобы разграбить дом…
Не прошло и часа, как дом Квинта Сервилия Сципиона опустел, наружные ворота были заперты. В то время, как Кратипп уводил Ливию Друзу по Кливус Палатинус, явился большой отряд ликторов, одетых в одни туники и вооруженных дубинами вместо фасок. Они собирались нести караул снаружи дома и не подпускать разгневанную толпу: Сенат хотел сохранить имущество Сципиона нетронутым, чтобы позже его могли переписать и выставить на распродажу.
Сервилия Сципиония встретила невестку в дверях дома Друза. Она была бледна, как и Ливия.
– Пойдем, посмотришь, – сказала она, торопливо ведя Ливию Друзу через перистиль на лоджию, которая выходила на Форум.
Суд над Квинтом Сервилием Сципионом подходил к концу. Толпа распалась на трибы, чтобы проголосовать за приговор о ссылке и конфискации. Сверху Форум был похож на море: спокойное у Комиция и бушующее по краям. Там, где споры начинали перерастать в драку, возникали водовороты. На трибуне стояли народные трибуны и маленькая, окруженная ликторами, фигура: Ливия Друза решила, что это и есть ее свекор.
Сервилия Сципиония заплакала, а все еще не оправившаяся от испуга Ливия Друза крепче прижалась к ней.
– Кратипп сказал, что толпа может разграбить дом отца, – сказала она.
Вынув носовой платок, Сервилия Сципиония утерла слезы:
– Марк Ливий всегда боялся этого, – промолвила она. – Эта гнусная история о золоте Толосы! Не будь ее, все сложилось бы иначе. Но большинство римлян, кажется, осудили отца еще до суда… его даже не судили потом!
Ливия Друза обернулась.
– Я должна посмотреть, где Кратипп положил моего ребенка.
Это замечание вызвало новый поток слез у Сервилии Сципионии, которой все еще не удавалось забеременеть, хотя она отчаянно хотела ребенка.
– Почему я не могу зачать? – спросила она Ливию Друзу. – Ты такая счастливая! Марк Ливий сказал, что ты собираешься завести второго ребенка, а я все еще не могу первого зачать!
– У тебя еще есть время, – убеждала ее Ливия Друза. – Не забывай, что они уезжали на месяц после нашей женитьбы, и Марк Ливий намного больше занят, чем мой Квинт Сервилий. Обычно, говорят, чем больше занят муж, тем труднее жене понести.
– Нет, я бесплодна, – прошептала Сервилия Сципиония. – Я знаю, я бесплодна. Я чувствую! А Марк Ливий такой добрый, такой снисходительный…
– Ну, не мучай себя, – сказала Ливия Друза, которой удалось довести невестку почти до атриума, и теперь она оглядывалась в поисках помощи. – Ты же понимаешь, что слезы тут не помогут. Семя укореняется в спокойном чреве…
Появился Кратипп.
– О, слава богам! – воскликнула Ливия Друза. – Кратипп, сходи за горничной моей сестры. И может, ты покажешь, где мне спать и где маленькая Сервилия?
В таком огромном доме разместить нескольких человек – не проблема. Кратипп отдал Сципиону-младшему и его жене одну из комнат, выходившую в перистиль, другую – Сципиону-отцу; крошку Сервилию поместили в свободную детскую у дальней колоннады.
– Как мне распорядиться насчет обеда? – спросил управляющий.
– С этим – к моей сестре, Кратипп. Я не собираюсь подрывать ее авторитет.
– Она слегла, хозяюшка.
– О, понимаю. Тогда пусть обед будет готов через час – мужчины, возможно, захотят есть. Но будь готов и к тому, что придется его отложить.