– Внимание, товарищи, – сказал Далин. – В последний раз повторяем инструктаж, в последний раз выясняем неясности…
Некоторые «умы» на экранах прижали к уху микропереводчик. Большинство понимало русский язык – язык науки XXIII века.
– Как условлено, в двенадцать двадцать две производим разрез Урана, – продолжал Далин. – К двенадцати часам всем надо собраться на ракетодроме – каждой группе у своей ракеты. Наблюдать небо и быть наготове. Как только Уран будет разделен, каждая ракета устремляется к своему осколку. В первую очередь стартуют группы к удаляющимся осколкам, в последнюю – к приближающимся. Вопросы есть?
– Надо распределить осколки заранее, – сказал инженер Лю, сморщенный и седой. Ему было всего семьдесят пять лет, но гормоны долголетия почему-то не подействовали на него. Он заболел старостью и должен был неминуемо умереть лет через десять – пятнадцать.
– Распределим, – согласился Далин. – Порядок такой: осколок номер один, ближайший к Солнцу и летящий к Солнцу, – это ваш, Лю. Идем против часовой стрелки, как вращаются планеты. Осколок номер два, левее, ближе к созвездию Девы, – ваша группа, Дженкинсон…
Далин набросал схему и повернул блокнот к экрану. Двенадцать лиц склонились, перечерчивая ее.
– О позывных надо условиться, – продолжал методичный Лю. – По номерам неудобно. Путаница будет.
– Хорошо, дадим условные имена осколкам. – Далин оглянулся. – Юна, девушка, вы понимаете красоту. Быстро придумайте двенадцать звучных имен для будущих планет.
– Можно назвать их в честь «умов», – предложила Юна. – Планета Лю, планета Дженкинсона… И обязательно планета Далина должна быть, – добавила она краснея.
Далин энергично замахал руками:
– Глупость придумали, девушка! Я не допущу такого самохвальства! Тысячи людей готовили разрез, миллионы будут благоустраивать планету, миллиарды – населять, а мы приклеим имя одного человека – начальника группы наблюдателей. Отставить. А ну-ка, Мир, ты поэт, быстро сочини двенадцать поэтических имен.
– Поэзия, – сказал Мир второе, что пришло ему в голову. А первым пришло женское имя – Юна.
Далин обрадовался:
– Вот это хорошо. Даже традиция выполнена. Солнце-Аполлон, и вокруг него музы: Поэзия, Проза, Опера, Балет, Драма. А потом когда-нибудь возникнут академии на каждой планете, школы художников, общесолнечные празднества. Люди будут собираться на танцы на планете Балет, импровизировать стихи на Поэзии, петь хором на Опере, слушать симфонии на Музыке. Хорошо, Мир, у тебя есть фантазия.
На самом деле фантазировал сам Далин.
– Поэзия – Лю, – диктовал он. – Дженкинсон – Проза. Анандашвили – Драма. Газлеви – вам по вкусу, наверно, подошла бы Гастрономия?
– А что? Гастрономия – тонкое искусство, – отозвался толстый перс, большой любитель поесть.
– Не надо раскармливать будущих жителей. Берите шефство над Балетом, Газлеви.
Все заулыбались, представив толстяка в роли балетмейстера.
– Теперь повторяю общие указания, – продолжал Далин. – Перед стартом каждый сам выбирает трассу. Подходит к своему объекту, тормозит до круговой скорости. Держаться нужно на безопасном расстоянии – сто или двести тысяч километров. Первое время вам и не нужно ближе.
– А когда высадка? – нетерпеливо спросил черноглазый Анандашвили, прикрепленный к Драме.
– Высаживаться не спешите. Задача на первый месяц – установить новую орбиту, наблюдать, как идет процесс остывания. Торопиться некуда. За месяц ни один осколок не уйдет за орбиту Нептуна, ни один не дойдет до Сатурна…, Держите связь со мной. Я буду здесь, на Ариэле. А где окажется Ариэль, узнаете по радио.