Примарх взглянул на толпу в поисках символов столь уважаемых старейшин племен.
- Как так получилось, что ты говоришь на языке моей родины? – спросил он предводительницу.
- Я говорю на языке моего родного мира, - ответила женщина. – Как и ты.
Несмотря на пылающее небо и сюрпризы, преподносимые девушкой, Лоргар улыбнулся парадоксу.
- Я Лоргар, как ты и сказала, хотя Аврелианом меня зовут только мои сыновья.
- Лоргар. Благословенное имя. Любимый сын Истинного Пантеона.
Огромным усилием примарх сохранил легкость в голосе. Никакая подобная мелочь не могла помешать первому контакту. Единственное, что имело значение – сохранить самообладание.
- У меня нет четырех отцов, друг мой, и я не был рожден женщиной. Я - сын Императора людей и ничей более.
Она рассмеялась, звук был унесен порывом ветра.
- Сыновья бывают приемными, а не только рожденными. Сыновей можно вырастить, а не просто зачать. Ты – любимый сын Четырех. Твой первый отец пренебрег тобой, но четверо твоих отцов гордятся тобой. Так сказали нам говорящие с богами, а они не лгут.
Напускная непринужденность Лоргара была близка к тому, чтобы рухнуть. Несущие Слово чувствовали это, даже если люди – нет.
- Кто ты? – спросил он.
- Я – Ингефель Избранная, - улыбнулась она, словно сама невинность и доброта. – А скоро – Ингефель Вознесшаяся. Я твой проводник, помазанный богами.
Дикарка указала на равнину, словно та заключала в себе весь мир. Более того, она указала на изуродованную варпом пустоту над ними.
- А этот мир, - развела она раскрашенные руки щедрым жестом, - Кадия.
Такой первый контакт можно было назвать уникальным.
Никогда раньше имперцев не ожидали подобным образом. Никогда раньше их не встречала примитивная культура, которая не просто приветствовала их, но еще и не выказывала страха перед огромными закованными в доспехи воинами, ходившими среди них. «Громовой ястреб» вызвал некоторое любопытство, хотя примарх и предупредил Ингефель, что орудия машины активированы и управляются сервиторами Легиона, которые откроют огонь, если кадианцы подойдут слишком близко.
Ингефель отогнала любопытных от десантно-штурмового корабля Несущих Слово. Она изъяснялась быстро и вычурно, щедро пронизывая каждое предложение ненужными словами. Только обращаясь к Лоргару и его свите, она, казалось, оставляет от языка одну сердцевину для краткости и ясности, явно говоря скорее по-колхидски, чем по-кадиански.
Лоргар прервал рассказ сына обеспокоенным взглядом.
- Ты взрыкиваешь, когда говоришь.
- Я не нарочно, сир.
- Я знаю. Твой голос разделен подобно твоей душе. Я вижу это своим психическим чувством – на меня смотрят два лица, четыре глаза и две улыбки. Никто не узнает об этом, кроме, разве что, моего брата Магнуса. Но чтобы понять истину, достаточно просто вслушаться. Уши смертных узнают о твоем несчастье, Аргел Тал. Тебе следует научиться скрывать его тщательнее.
Капитан замешкался.
- Я был уверен, что буду уничтожен, как только расскажу вам все это.
- Это возможно, сын мой. Но мне не доставит ни малейшего удовольствия зрелище твоей смерти.
- Будет ли Зазубренное Солнце вычеркнуто из архивов Легиона?
Перед ответом Лоргар рассыпал по пергаменту чистый мелкий песок, подсушивая чернила, которыми он записал последние слова.
- Почему ты спрашиваешь?
- Потому, что некогда триста воинов были верны, а теперь в живых осталась едва ли сотня. Из трех рот сохранилась одна целая. Деймос мертв, убит на Кадии. Сотня наших братьев пропала в шторме, их забрал варп вместе со «Щитом Скаруса». И вот теперь моя рота возвращается разбитой и… изменившейся.
- Зазубренное Солнце всегда будет уроком для Легиона, - произнес Лоргар, - вне зависимости от того, чем кончится Паломничество. Есть вещи, о которых никогда нельзя забывать.
Аргел Тал вздохнул. В звуке вдоха сквозил шепчущий звук. Нечто смеялось.
- Я не хочу говорить о Кадии, сир. Вы и так знаете все, что мне известно о произошедшем на поверхности. Ночи, проведенные в беседах с Ингефель и старейшинами племен. Сравнение наших звездных карт с их примитивными изображениями небес. Их рисунки Ока Ужаса и то, насколько кадианские изображения шторма совпадали со свитками нашей Старой Веры, - Аргел Тал усмехнулся, в звуке не было ни малейшего веселья. – Как будто нам были нужны еще доказательства.
Лоргар внимательно рассматривал его.
- Что такое, сир?
- Шторм, опустошающий этот субсектор. Ты назвал его «Оком Ужаса».