— Теплая, живая. Вот здесь очень хорошо тени легли.
Человек в костюме, почти касаясь холста, провел пальцами по внутренней поверхности бедер:
— Дотронуться хочется.
Опустил руку. Помолчал, любуясь.
— Напряжение какое. Кажется, дотронешься — и она взорвется. Отзывчивое тело. Ведь отзывчивое?
Человек с хитрой улыбкой посмотрел на Глеба. Глеб пожал плечами.
— Глеб. Я был очень дружен с вашим отцом. И вас очень ценю. Вы — способный человек. Молодой, горячий. Это ваше дело. Но, знаете, в одной из аудиторий, где вы ведете, на парте нацарапан стишок: «Глеб Сергеевич Опалов с каждой третьей переспалов».
— Андрей Сергеич, это ошибочная статистика. Автор шёл на поводу у рифмы.
Человек в костюме посерьезнел:
— Я понимаю, это не школа. Люди взрослые. Вы не намного их старше. Но я прошу вас быть благоразумнее.
Глеб кивнул. Человек в костюме отошел подальше от мольберта и снова посмотрел на картину.
— А работа очень живая... Не останавливайтесь. Хорошую волну поймали.
Наташин муж всё узнал. Устроил скандал. Она сразу прибежала к нему. Глеб посадил её за стол, успокоил, посоветовал еще раз спокойно объясниться с мужем. Мол, бабская дурь. Художник. Ловкий. Рисовал. Предложил вина. Завлек. Каюсь. Больше не повторится.
Она смотрела на него удивленно, потом встала, подошла к окну. Глеб говорил, приводил аргументы, смешные, остроумные способы все склеить и вернуть. Наташа развернулась, пошла к раковине. Намочила тряпку. Он смотрел, как её рука быстро и тщательно протирает подоконник.
Она закончила. Спросила:
— Пойду?
Глеб пожал плечами:
— Иди.
В коридоре догнал и обнял. Наташа остановилась и, к его удивлению, разрешила себя поцеловать. Ответила на поцелуй. Он стоял, не зная, что делать дальше. Она улыбнулась.
— У меня к тебе одна просьба.
— Какая?
— Протирай пыль хотя бы раз в неделю.
Аккуратно, чтоб не хлопнуть, закрыла за собой дверь.
II
Андрей Сергеевич долго переходил от одной картины к другой. Подолгу стоял. Присматривался. Глеб не выдержал.
— Ну, что?
Андрей Сергеевич покачал головой.
— Глеб, не то. Что-то ушло из работ. Всё распадается... Та, первая, — он сделал в воздухе жест, как бы обводя воображаемые бедра, — та была хороша. А эти..
Он подошел к одной из картин.
— Тени выглядят как огромные родимые пятна. Это тело отталкивает.
Он отошел, присмотрелся:
— Это Алька, что ли, с первого курса?
Глеб кивнул.
— Глеб-Глеб. Вы путаете творчество и жизнь.
Андрей Сергеевич посмотрел на часы.
— Так, мне на совещание надо. Работайте, думайте, пытайтесь... Время еще есть, — он хлопнул его по плечу, улыбнулся. — Все приложится.
В дверях Андрей Сергеевич окликнул Глеба:
— Та натурщица на стуле? Из наших, местных?
Глеб помотал головой.
— Не дадите телефон?
Глеб усмехнулся. Нацарапал на листке цифры:
— Но у нее телефон две недели не отвечает.
Андрей Сергеевич взял в руки бумажку:
— Возможно, он не отвечает только вам.
Глеб взглянул на него резко, и захлопнув папку, вышел из кабинета.
Глеб и его приятель сидели в столовой друг напротив друга. Откусывая хлеб, приятель быстро и с аппетитом ел суп. Глеб, не притрагиваясь, смотрел в окно.
Приятель перестал есть, взглянул не него:
— Что за траур? Ты про Сергеича всё?
Глеб не ответил.
— Да брось ты! А судьи кто? Ты когда в последний раз у него приличную работу видел, а? Он всё больше о методиках вещает и по конференциям разъезжает.
— Без него вижу, что плохо.
— Не самоедствуй. Лучше расскажи: девицу-то свою до оргазма довел? — приятель вытер улыбающиеся губы салфеткой.
— Нет. Мы расстались.
— Из-за этого?
— Из-за того, что я мудак.
Приятель отпил компот.
— Не, ну ты что-то совсем расстроен.
Глеб встал, придвинул к приятелю нетронутую порцию:
— Будешь? Я не хочу.
Приятель посмотрел на котлету. Улыбнулся смущенно.
— Бери-бери.
Приятель с аппетитом пододвинул к себе тарелку:
— Ленка в больнице. Я оголодал слегка.
Глеб нахмурился:
— Опять рецидив?
— Не, — приятель принялся за котлету. — На сохранении. Беременная.
Глеб присвистнул.
— А разве сразу после химии можно?
— Врач сказал — если Бог дал, значит, можно.