Сначала, с тихим щелчком, на конвейерную ленту выехал крюк-кошка. Он был прекрасен в своей функциональной простоте. Не громоздкий, но и не слишком легкий, сделанный из темного, матового титанового сплава. Четыре острых, чуть изогнутых «лапы» были идеально сбалансированы, а в основании имелось прочное кольцо для крепления троса.
Затем последовали пневматические анкерные штыри. Десяток блестящих, гладких цилиндров, каждый размером с предплечье. Они были тяжелее, чем я ожидал, но эта тяжесть внушала доверие.
Я вынес все это добро во двор, где уже собрались Иван и его команда скалолазов-добровольцев — Миша и двое парней из солдат. Невысокие, поджарые — сплошные жилы. Парой слов — то, что надо.
Их лица выражали смесь нетерпения и здорового скепсиса. Одно дело — слышать о чудесных изобретениях, и совсем другое — увидеть их в действии.
— Ну что, господа, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более буднично, хотя внутри все трепетало от волнения. — Пришло время для полевых испытаний.
Мы отошли на открытую местность, к небольшому каменистому холму на краю Новгорода. Это была не отвесная скала Ущелья, конечно, но для демонстрации принципа работы вполне подходило.
Я взял крюк-кошку. Специально для него я предусмотрел на задней части небольшой хвостовик, который позволял устанавливать его в ложе арбалета вместо болта. Вставив крюк в Бьянку Ивана, я почувствовал, как напряглись мышцы Кречета, стоявшего рядом. Он смотрел на свое детище, заряженное этим странным, непривычным снарядом, с некоторой опаской.
— Не волнуйся, Иван, — усмехнулся я. — Не сломается. Я все рассчитал.
Ну, или не я.
Я вскинул арбалет, прицелился не в сам холм, а чуть выше, по дуге, чтобы крюк, перелетев через вершину, зацепился за камни на той стороне. Выстрел! Тетива щелкнула глуше, чем обычно — вес крюка был значительно больше, чем у болта. Крюк со свистом пронесся по воздуху, оставляя за собой тонкий, но невероятно прочный композитный трос, который разматывался со специальной катушки, прикрепленной к ложу арбалета.
Он пролетел над вершиной холма и с глухим стуком упал где-то на той стороне, скрывшись из виду.
— Ну, а теперь — самое интересное, — сказал я, передавая конец троса Ивану. — Тянем.
Мы вдвоем, а затем и вчетвером, потянули за трос. Сначала он шел легко, потом мы почувствовали, как что-то на том конце зацепилось, уперлось. Мы потянули сильнее. Трос натянулся, как струна, но не порвался.
— Руслан, — я кивнул самому здоровому из нас. — Подойди, попробуй выдернуть.
Руслан подошел к натянутому тросу, ухватился за него своими огромными ручищами и потянул. Раз. Другой. Он уперся ногами в землю, его мышцы напряглись, вздулись под кожаным жилетом. Лицо покраснело от натуги. Но трос не поддавался. Крюк-кошка вцепился в камни намертво.
— Ну, дела… — прокряхтел Руслан, отпуская трос. — Держит, зараза. Крепко держит.
Я удовлетворенно кивнул. Первый тест пройден. Крюк работал.
— А теперь, — я взял в руки один из пневматических анкеров, — фокус номер два.
Я подошел к каменистому склону холма, нашел на нем небольшую, но твердую площадку, лишенную рыхлой земли, но с небольшой трещиной.
— Значит так, — я повернулся к мужчинам, которые сгрудились вокруг, с любопытством разглядывая блестящий цилиндр в моих руках. — Все очень просто. Берем вот эту штуку. Приставляем ее вот так, плотно, к скале. После чего, — я выразительно посмотрел на них, — убираем подальше свою голову и другие ценные части тела. Берем молоток и бьем. Резко и сильно. Вот сюда, по бойку.
Я приставил анкер к камню, крепко упершись, чтобы он не соскользнул. Взял тяжелый молоток, который предусмотрительно захватил с собой. Размахнулся. Удар!
Раздался резкий, шипящий хлопок, похожий на звук выстрела из пневматического ружья. Отдача неприятно тряхнула руку, но я устоял на ногах. Если хорошо закрепиться, занять устойчивую позицию, то выбить из равновесия не должно.
А стальной штырь… он, словно клык с лязгом вонзился в камень, войдя в него почти на половину своей длины. Он торчал из скалы, неподвижный, монолитный, с удобным кольцом на конце, в которое можно было легко продеть карабин или веревку.
Иван присвистнул.
— Вот это… — протянул Олег, осторожно подходя и трогая пальцем торчащий из камня штырь. — Вот это я понимаю, инструмент. С такими гвоздями мы на эту вашу скалу заберемся, как к себе домой.
Глава 14
Табор Радомира Свирепого, этот передвижной филиал хаоса на земле, стоял в трех днях пути от ущелья. Ну, или в четырех. Или, возможно, в двух с половиной. Точно никто сказать не мог, потому что единственным инструментом для измерения времени и расстояния был слепой кочевник, который ориентировался по завыванию ветра в трещинах на земле. Но то, что ущелье было уже близко, было очевидно даже самому близорукому кочевнику.
Ландшафт вокруг, с присущей ему неделикатностью, начинал намекать на грядущие географические неудобства. Бескрайняя, удобная для передвижения (и, что немаловажно, для разграбления случайных путников) степь постепенно сменялась чем-то более… рельефным. Тракт, если можно было так назвать эту едва заметную, утоптанную тысячами ног тропу, начал углубляться, а по обе его стороны, словно две гигантские, недовольные челюсти, вырастали скалистые стены.
Наверху, по обе стороны от ущелья, простиралось ровное, как стол, плато, которое, в свою очередь, заканчивалось отвесным обрывом. Весьма живописное место, с точки зрения геолога или художника-пейзажиста, и совершенно неудобное, с точки зрения человека, который собирался провести через него многотысячную армию, состоящую в основном из людей, чей уровень тактического мышления был примерно на уровне лемминга, увидевшего обрыв.
Радомир смотрел на это творение природы и хмурился. Он знал, что именно здесь, в этом узком проходе, ему придется сразиться. Весть о его приближении, он был уверен, уже долетела до этих новоявленных «императорчиков». Наверняка они уже трепещут в своих дворцах, суетливо собирая свою малочисленную армию.
«Армия…» — Радомир презрительно хмыкнул. Что они могли выставить против него? Горстку городских стражников, привыкших гонять пьяниц и торговок с рынка? Пару сотен воинов, размякших от сытой жизни за крепостными стенами? Да даже если они соберут всех ополченцев, вооруженных вилами и праведным гневом, их едва ли наберется больше двух тысяч.
А у него… у него была ОРДА! Десятитысячная армия! Ну, по крайней мере, он так думал. На самом деле, точная численность его войска была величиной переменной. Каждый день кто-то присоединялся к орде, привлеченный слухами о грядущей добыче, а кто-то, наоборот, тихо исчезал в ночи, прихватив с собой соседского козла и не самые лучшие воспоминания. Так что реальная численность колебалась где-то между семью и девятью тысячами голов, но для Радомира это были несущественные мелочи. Главное — их было МНОГО.
И эта огромная, неуправляемая масса должна была, по его гениальному плану, протиснуться через это узкое ущелье и просто выдавить врага, как пробку из бочки с брагой. Резко. Нагло. Одним мощным, сокрушительным рывком. Они прокатятся по ним, как лавина, размажут их жалкую армию по скалам, сотрут в порошок.
А дальше… дальше — города. С их теплом, уютом, полными амбарами. С их мягкими кроватями, на которых так приятно отдыхать после ратных подвигов. С их чистыми, ухоженными женщинами, которые, Радомир был уверен, будут в восторге от его неотразимого варварского обаяния.
Все это будет принадлежать ему. Ему, Радомиру Свирепому!
А затем, основавшись здесь, на этих плодородных, богатых землях, они пойдут дальше. От западной границы, от самых Диких Земель, обратно на восток, подчиняя себе каждое поселение, каждое племя, каждый завалящий городишко. Он объединит всех. Он создаст свою, настоящую Империю. Империю силы, воли и… ну, в общем, его, Радомира.