— Барон Кулибин! Господин Кречет! С возвращением! Его Величество… он ждет!
Надо же, даже к Ивану обратился как к господину, а не как к грязи, что прилипла на подошву.
Не успел он договорить, как из дверей вылетел сам Алексей Петрович. Без доспехов, в простом домашнем камзоле, растрепанный, с покрасневшими от бессонных ночей глазами. Увидев повозку, он замер, а затем его взгляд наткнулся на Маргариту, которая с помощью Ивана уже спускалась на землю.
— Рита… — прошептал он, и голос его сорвался. — Маргарита!
То, что произошло дальше, было сценой, достойной театральных подмостков. Забыв про титулы, про этикет, про свиту, царь бросился к племяннице. Она, увидев дядю, тоже забыла про свою гордость и обиды, и кинулась ему навстречу. Они столкнулись посреди двора, и крепкие объятия сказали больше любых слов.
Слезы текли по щекам и сурового монарха, и юной девушки. Он что-то шептал ей в волосы, гладил по спине, а она прижималась к нему, как испуганный ребенок, нашедший защиту.
Мы с Иваном стояли поодаль, молча наблюдая за этой сценой воссоединения, и даже у суровых хламников, я был уверен, что-то дрогнуло бы внутри.
Наконец, немного успокоившись, Алексей Петрович, все еще не выпуская племянницу из объятий, повернулся к нам. В его глазах стояли слезы, но теперь это были слезы благодарности.
— Барон Кулибин… Иван… Я… у меня нет слов… — он с трудом подбирал нужные фразы. — Вы вернули мне ее. Я ваш должник навеки.
— Мы лишь выполняли свой долг, Ваше Величество, — ответил я, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Прошу вас… пройдите в дом, — сказал царь, беря Маргариту под руку и ведя ее к дверям. — Нам нужно поговорить. Вас проводят. Рита, деточка, иди к себе, отдохни. Слуги все приготовят. Мы поговорим позже.
Он передал племянницу подоспевшим служанкам, а сам, бросив на нас еще один полный благодарности взгляд, жестом пригласил следовать за ним и Игорем Ефимовичем.
Нас провели не в тронный зал, а в уже знакомый мне кабинет, где на столе был накрыт скромный, но сытный обед. Царь выглядел измученным, но счастливым.
— Присаживайтесь, — сказал он, указав на стулья. — Ешьте, прошу вас. Знаю, путь был неблизким. А потом… потом расскажете все. Подробно.
Мы не стали отказываться. Горячая еда после долгой дороги была как нельзя кстати. Ели молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Царь тоже ел, но больше смотрел на нас с Иваном, ожидая рассказа.
И я рассказал. О походе, о городке у трассы, о рунных магах-отступниках, о Хозяине Леса (опустив его разумность, представив просто могущественным духом места), о битве, о графе Викторе Цепеше и его гибели, об уничтожении Дикой Руны и спасении людей Ивана. Рассказал и о своем главном открытии — о потенциале Старого Города.
— Ваше Величество, — сказал я, закончив свой рассказ и отложив вилку. — То, что мы обнаружили там… это не просто руины. Это ключ к возрождению. Там несметные запасы металла, материалов, возможно, уцелевших технологий. Теперь, когда угроза Шепота миновала, эти земли открыты. Мы должны их освоить. Я готов разработать детальный план: организация экспедиций, зачистка территорий от оставшихся тварей, строительство опорных пунктов, налаживание добычи ресурсов. Это потребует сил, средств, людей. Но отдача будет колоссальной. Мы сможем не просто восстановить утраченное, мы сможем построить нечто большее! Вернуть этому государству, этой земле научный прогресс, силу и процветание! Я готов посвятить этому всего себя.
Я смотрел на царя, ожидая его реакции. Внутри все кипело от воодушевления, от предвкушения грандиозных свершений. План был дерзким, почти безумным, но я верил в него. У нас получилось сделать более тяжелую вылазку, которая увенчалась успехом. Я был готов положить голову на отсечение, что если сделать все еще грамотнее и избежать внезапных отклонения от плана — все получится просто идеально.
И я видел, как в глазах Алексея Петровича Долгорукова загорается ответный огонь — огонь интереса, амбиций и, возможно, веры в своего непредсказуемого, но такого нужного ему инженера.
Но царь молчал. Долго. Он откинулся на спинку резного стула, барабаня пальцами по подлокотнику. Взгляд его блуждал по кабинету, останавливаясь то на старинных картах, висевших на стене, то на оружии в витрине, то снова возвращаясь ко мне.
Я терпеливо ждал, не нарушая тишины. Давление не лучший инструмент в таких переговорах, особенно когда речь идет о столь масштабном проекте, требующем колоссальных ресурсов и политической воли. Моя задача была проста — посеять семя идеи, а уж как оно прорастет, зависело от почвы и ухода.
Наконец, Алексей Петрович вздохнул, проведя рукой по волосам.
— Это амбициозно, барон. Очень амбициозно, — произнес он медленно, тщательно взвешивая каждое слово. — Возродить целый город. Наладить добычу ресурсов в землях, кишащих неведомыми тварями. Построить новый тракт, укрепления… ты понимаешь, что на освоение таких земель нужно время? Годы. Десятилетия, быть может. Нужны люди, много людей. Оружие, способное противостоять не только разбойникам, но и тому, что породил этот дикий лес и, возможно, сама Руна, пусть она и уничтожена. Нужны средства, которых у нашего пока еще молодого государства не так много.
Я не стал говорить, что руна больше не будет помехой. Тяжесть этого маленького камешка и его форма приятно ощущалась у меня в нагрудном кармане, легко резонируя от близкого контакта с телом.
— Понимаю, Ваше Величество, — кивнул я. — Прекрасно понимаю все риски и трудности. Но я также понимаю и другое: без этого шага мы обречены топтаться на месте. Мы будем латать старое, вместо того чтобы строить новое. Мы будем зависеть от скудных поставок хламников, рискующих жизнью за горстку ржавого металла, когда под боком лежат несметные богатства — остатки былой цивилизации, которые могут стать фундаментом для нашего будущего. Подумайте, — я чуть наклонился вперед, — технологии, которые мы сможем там найти или воссоздать, используя найденные компоненты! Новые материалы, источники энергии… Это не просто освоение земель, это скачок в развитии, который поставит наше государство на совершенно иной уровень. Позволит нам не только защищаться, но и диктовать свои условия.
Я выдержал паузу, давая словам осесть в сознании монарха.
— Что касается времени… Если все делать правильно, но у нас выйдет намного быстрее, чем десятилетия. Может быть годы, но начинать нужно сейчас. Каждый день промедления — это упущенные возможности. Что касается ресурсов… Во время нашего последнего похода мы собирались сделать вылазку именно за компонентами. Мы уже были там, на пороге этих возможностей. Но затем все перевернулось с ног на голову из-за Цепеша, из-за необходимости спасать людей Ивана — я кивнул хламнику, — и вашу племянницу, Государь. Мы толком ничего не привезли, кроме самого ценного — жизней. Но это лишь подчеркивает необходимость планомерных, хорошо подготовленных экспедиций. Первые вылазки могут быть небольшими, разведывательными. Мы соберем достаточно материалов, чтобы укрепить Хмарское, вооружить небольшой отряд по последнему слову моей инженерной мысли, — я позволил себе легкую усмешку. — А затем, шаг за шагом, будем продвигаться дальше. Создадим первую базу, наладим переработку сырья на месте…
Я говорил уверенно, раскладывая перед царем картину будущего, которую видел сам. Картину, где наука и техника снова занимают свое законное место, где люди живут в безопасности и достатке, где государство сильно и независимо. Я видел, как внимательно слушает меня Алексей Петрович, как в его глазах отражается мой собственный энтузиазм. Иван Кречет тоже слушал, его лицо оставалось непроницаемым, но я заметил, как он перестал хмуриться.
— Твои слова звучат убедительно, барон, — наконец произнес царь, снова барабаня пальцами по подлокотнику. — И соблазнительно. Перспективы действительно… грандиозные. Но и риски велики. Мне нужно время все обдумать. Взвесить. Посоветоваться… — он осекся, видимо, поняв, что советоваться ему особо не с кем, кроме, пожалуй, Скворцова. Или не о мэтре шла речь? — В общем, я подумаю над твоим предложением. Серьезно подумаю. Подготовь более детальный план к моему возвращению из поездки.