— Будет исполнено, Ваше Величество, — кивнул я, удовлетворенный хотя бы таким исходом. Сдвинуть с места такую махину, как государственное мышление — уже победа.
Царь потер лоб, словно отгоняя усталость или нахлынувшие мысли.
— Есть еще одно дело, Александр, — сказал он уже другим, более деловым тоном. — Пока ты отсутствовал… сложились некоторые новые обстоятельства. Политические. У нашего государства появился… скажем так, потенциальный союзник. Весьма влиятельная фигура из земель к югу от нас. И в ближайшее время я хотел бы вас познакомить. Я считаю, что твой ум, твои знания могут быть весьма полезны в налаживании этих новых связей.
Я напрягся. Новый союзник? Сразу после того, как мы устранили Цепеша, который, пусть и был безумцем, но явно обладал какой-то властью и связями в остатках старой имперской системы? Совпадение? Или?.. Мысли зароились в голове. Кто это? Какие у него цели? Почему именно сейчас? Мне не нравилась эта внезапность. Не нравилась неопределенность. Любая новая переменная в сложном уравнении текущей ситуации могла привести к непредсказуемым последствиям. Цепеш тоже поначалу казался лишь фанатиком, а обернулся могущественным магом с армией летающих тварей.
Однако внешне я постарался сохранить полную невозмутимость. Лишь слегка приподнял бровь.
— Весьма неожиданно, Ваше Величество. Но если вы считаете это необходимым, я готов встретиться с этим союзником.
— Я считаю это важным, — подчеркнул царь. — Для будущего нашего государства.
— Хорошо, — кивнул я. — Тогда сообщите мне, пожалуйста, когда будет назначена встреча. Мне бы хотелось немного подготовиться. Хотя бы морально, — добавил я с легкой иронией, которую царь, кажется, оценил, позволив себе слабую улыбку.
— Разумеется, барон. Я пришлю гонца за несколько дней до назначенной даты. У тебя будет время.
— Благодарю. И еще, Алексей Петрович, — я сменил тон на более серьезный, прямой, — у меня есть к вам личная просьба.
Царь удивленно вскинул брови, ожидая.
— Слушаю.
— Если Маргарита, — я намеренно выдержал паузу, глядя ему прямо в глаза, — захочет приехать ко мне в гости, в Хмарское… Прошу вас, не ограничивайте ее в этом желании.
Мой голос прозвучал тверже, чем я ожидал. Я видел, как царь насторожился. Его взгляд стал внимательным, изучающим. Он явно пытался понять причину моей просьбы. Он слегка пожевал губы, переводя взгляд с меня на дверь, за которой скрылась его племянница, потом снова на меня. В его глазах мелькнуло любопытство, смешанное с привычной отеческой тревогой. Он явно не ожидал такого поворота.
— Хм… — протянул он задумчиво. — Неожиданная просьба, барон. Маргарита пережила тяжелое испытание… ей нужен покой, уход…
— Я понимаю, Ваше Величество, — мягко, но настойчиво прервал я его. — И обеспечу ей и покой, и уход, и безопасность в своем поместье не хуже, чем в вашем дворце. Но ей также нужна и свобода выбора. При всем уважении, Ваше Величество… Алексей Петрович, но именно из-за того, что она была заперта в четырех стенах и не имела возможности общаться с людьми, научиться в них разбираться, социозиловаться как следует — она и попала в переплет. Из-за ограничений.
Я намеренно сделал акцент на последнем слове. Царь понял намек. Он снова помолчал, взвешивая что-то на своих внутренних весах. На одной чаше была его привычка опекать племянницу, на другой — его долг передо мной и, возможно, нежелание портить отношения с человеком, от которого теперь так много зависело.
— Хорошо, барон, — наконец сказал он, и я заметил, как неохотно далось ему это согласие. — Я не буду ей препятствовать. Если она сама изъявит желание навестить вас… пусть едет. Но, — он поднял палец, — под должной охраной, разумеется.
— Разумеется, — кивнул я, скрывая удовлетворение. Первый шаг к личной свободе Маргариты сделан. Дальше — дело за ней.
— На этом, полагаю, все? — спросил царь, явно желая завершить этот не самый простой разговор.
— Да, Ваше Величество. Благодарю за уделенное время и за ваше решение.
— Это я должен говорить спасибо, барон, — сказал Государь.
Мы поднялись. Царь проводил нас до дверей кабинета.
— Я распоряжусь насчет лекарей для ваших людей, — сказал он, переводя взгляд с меня на Ивана и обратно.
— Благодарю, Ваше Величество, — склонил голову Иван. — Это очень важно для нас.
Мы попрощались и вышли из царских покоев.
— Поехали в лекарню, — озвучил я мысль быстрее, чем Иван успел открыть рот. Его лицо снова стало суровым и озабоченным.
— Нужно, чтобы Митю осмотрели местные целители. Мэтр Скворцов — это, конечно, хорошо, но… пусть и они свое слово скажут, — озвучил мысль Кречет.
Я понимал его. После всего пережитого, он цеплялся за любую возможность убедиться, что с его братом все будет в порядке. Доверять одному, пусть и могущественному, магу было для него слишком рискованно. Ему нужна была уверенность, подтвержденная разными источниками. Что ж, его право.
Мы погрузились. Повозка тронулась, оставляя позади царский двор, впереди была лекарня, а затем долгий путь обратно в Хмарское. Камушек в нагрудном кармане вибрировал и притягивал к себе внимание. Я должен как можно скорее взглянуть на него и разобраться, что он из себя представляет.
Глава 20
Глава 20
Солнце уже поднялось достаточно высоко, заливая Великий Новгород теплым светом. Повозка выкатилась из ворот царского двора, и мы влились в неспешный утренний поток городской жизни. Скрипели телеги торговцев, переругивались возницы, лаяли собаки, где-то надрывно кричал глашатай, зачитывая очередной указ или новость. Обычная, почти мирная суета, которая так разительно контрастировала с тем, через что мы прошли всего несколько дней назад.
Мы ехали молча. Иван сосредоточенно правил лошадьми, умело лавируя в потоке, его взгляд был устремлен вперед, на дорогу, но я видел, как напряженно ходят желваки на его скулах, как он то и дело сжимает губы, явно борясь с какими-то внутренними демонами, не дававшими ему покоя после нашего визита к царю и всего пережитого. Я не торопил его. Иногда человеку нужно время, чтобы переварить события, чтобы собраться с духом, чтобы высказать то, что камнем лежит на душе. Тишина между нами не была неловкой, скорее — выжидательной, наполненной невысказанным пониманием.
Наконец, когда мы уже почти миновали рыночную площадь и свернули на улицу, ведущую к лечебнице, Иван тяжело вздохнул и повернул ко мне лицо. В его глазах, обычно суровых и стальных, сейчас плескалась целая буря эмоций, смешанных с какой-то новой решимостью.
— Спасибо, барон, — сказал он тихо, но отчетливо, перекрывая уличный шум.
— Не за что, Иван, — ответил я так же тихо, хотя прекрасно понимал, за что он благодарит. Не за спасение брата — это было общее дело. За другое. За то, что я поверил. За то, что дал ему этот призрачный шанс, который обернулся реальностью. За то, что сейчас мы едем не просто так, а чтобы убедиться в состоянии Мити у местных лекарей.
— Нет, — Иван решительно качнул головой, его голос обрел твердость. — Есть за что. Ты… ты даже не представляешь, что ты для нас сделал. Для меня. Если бы не твоя… твоя эта… решительность, — он с трудом подобрал слово, — твоя вера в то, что казалось невозможным… Мы бы никогда… Я бы никогда не осмелился пойти туда снова. Мы бы так и жили, считая их погибшими. Ты вернул мне брата. Ты вернул моим людям их семьи. Это… этому нет цены, барон.
Он замолчал, сглотнув комок в горле. Я видел, как блеснула влага в уголках его глаз, но он быстро отвернулся, снова уставившись на дорогу, на спины бредущих впереди пешеходов.
— Я… — начал он снова, уже тише, голос его предательски дрогнул, — я обязан тебе жизнью. Не своей, нет. Жизнями тех, кто мне дороже собственной. И я хочу, чтобы ты знал: куда бы ты ни пошел, что бы ты ни задумал… я пойду за тобой. Мои люди пойдут за тобой. Хоть на край света. Хоть в самое пекло. Слово Кречета.
Признаюсь, его слова тронули меня до глубины души. В этом жестоком, искалеченном мире, где предательство и борьба за выживание стали нормой, такая искренняя преданность, рожденная не из страха или выгоды, а из благодарности и уважения, стоила дороже любого золота. Я положил руку ему на плечо, ощущая под ладонью напряженные мышцы.