Примерно через час езды воздух начал меняться. Сначала едва уловимо, потом все отчетливее стал ощущаться неприятный запах. Густой, тяжелый, смесь кисловатой вони немытой псины, аммиака и чего-то затхлого, животного. Словно мы приближались к огромной, неубранной псарне.
— Чуете? — тихо спросил Иван, поравнявшись со мной. Его ноздри раздувались, глаза внимательно осматривали заросли по обе стороны от тропы.
— Еще как, — прикрыл я нос воротом. — Похоже, мы близко.
— Да, — кивнул Кречет. — Еще с полкилометра, и нужно будет спешиваться. Лошадей оставим вон в том овражке, — он указал на густые заросли ольхи и ивняка чуть в стороне от тропы. — Там их не учуют, если ветер не переменится.
Так и сделали. Оставив лошадей привязанными к деревьям в низине, где их скрывала густая растительность, мы двинулись пешком. Шли осторожно, стараясь ступать как можно тише, прячась за стволами деревьев, используя складки местности для укрытия. Запах усиливался, становился почти невыносимым. К нему примешивался еще и какой-то сладковатый, тошнотворный душок разложения. Видимо, крысы тащили свою добычу к логову.
Наконец, лес расступился. Мы вышли на край огромного, заросшего бурьяном поля. Оно простиралось перед нами до самого края леса, насколько хватало глаз — бурое, неухоженное, с редкими чахлыми деревцами и кустарниками. Площадь его действительно была огромной, навскидку, гектар пять, не меньше. Местами земля была изрыта, виднелись свежие кучи выброшенной почвы.
И вот они — норы. Огромные, чернеющие дыры в земле, разбросанные по всему полю. Некоторые были небольшими, другие же зияли провалами, в которые легко мог бы войти не только медведь, но и, наверное, наша повозка целиком. От этих нор несло особенно сильной вонью.
Мы залегли за невысоким земляным валом, поросшим жесткой травой, который отделял лес от поля. Отсюда открывался хороший обзор.
— Матерь божья… — прошептал Олег, глядя на поле. — Сколько же их тут…
Их действительно было много. Десятки лютокрыс бродили по полю. Здоровенные твари, серые, серо-бурые и коричневые, с клочковатой шерстью, длинными голыми хвостами, волочащимися по земле. Они передвигались неуклюже, вразвалку, но чувствовалось, что при необходимости они способны на стремительный бросок. Некоторые что-то грызли, другие просто сидели, осматриваясь.
Время от времени одна из крыс поднималась на задние лапы, вытягивалась, как суслик, и замирала, принюхиваясь и водя уродливой мордой из стороны в сторону. Их черные глазки-бусинки безразлично скользили по пространству.
— Здоровые, — тихо сказал Руслан, не сводя глаз с одной особенно крупной особи, копошившейся у входа в нору неподалеку от нас. Она была размером с матерого волка, если не больше.
— И чем они тут питаются? — задумчиво произнес я, наблюдая за их поведением. — Явно не кореньями. Поле заброшено, никакой дичи тут, кроме них самих, похоже, и нет. Земледелием они точно не промышляют.
— Таскают из леса, — так же тихо ответил Иван. — Охотятся. Поодиночке или стаями — не знаю. Видел следы — и оленей рвут, и кабанов, не брезгуют ничем. Твари умные и очень опасные. Говорят, у них тут своя… королева есть. Или король. Огромная тварь, прародительница всего этого выводка. Живет в самой глубокой норе.
Я присмотрелся к норам. Четыре самых больших располагались примерно по сторонам света, как я и предполагал, анализируя местность издалека. Они явно были главными входами в их подземное царство. Сколько там уровней, какие ходы — представить было невозможно. Целый подземный город, построенный мутировавшими грызунами. Удивительно и жутко одновременно.
Внезапно за нашими спинами, совсем рядом, раздался громкий треск сухой ветки. Мы все как один замерли, а затем медленно, как в замедленной съемке, обернулись. Кровь застыла в жилах.
В нескольких шагах от нас, у самой кромки леса, из которого мы только что вышли, стояла лютокрыса. Крупная, матёрая, она держала в зубах окровавленную тушу молодой косули, которая была почти такой же величины, как и сама крыса. Видимо, возвращалась с охоты и наткнулась на нас совершенно случайно.
Наступила гробовая тишина. Мы смотрели на крысу. Крыса смотрела на нас. Она стояла неподвижно, лишь ее длинные, жесткие усы подергивались, улавливая наши запахи. В ее черных глазах не было ни страха, ни агрессии — лишь холодное, животное любопытство и, возможно, оценка. Она явно решала, стоит ли связываться с пятью странными двуногими существами ради своей добычи или лучше убраться восвояси.
Я слышал только стук собственного сердца и тяжелое дыхание Ивана рядом. Мозг лихорадочно просчитывал варианты. Бежать? Поздно, она быстрее. Кричать, отпугивать? Рискованно, может привлечь остальных. Атаковать? Тоже риск, но… если она сейчас взвизгнет, поднимет тревогу…
Решение пришло само. Инстинкт, отточенный последними неделями выживания. Нельзя дать ей позвать подмогу. Нужно действовать. Быстро. Решительно.
Я резко вскинул руку с зажатым в ней самострелом. Целиться было некогда. Выстрел! Короткий, хлесткий звук нарушения тишины.
Болт со свистом пронзил воздух. Я метил в голову, в глаз, но сказалось и расстояние — метров пятнадцать, не меньше, и то, что тварь оказалась на редкость проворной. Дернувшись в сторону, зверюга успела сберечь жизненно важный орган и болт угодил твари в грудину, чуть ниже шеи.
Лютокрыса взвизгнула — пронзительно, что заложило уши. Визг боли и ярости эхом прокатился над полем. Она выронила косулю, забилась на месте, пытаясь вырвать болт из раны зубами и передними лапами, но лишь глубже вогнала его.
И тут же поле ответило. Десятки крысиных морд повернулись в нашу сторону. Раздался ответный, многоголосый визг, полный угрозы.
— Убить ее! Быстро! — скомандовал Иван, уже вскидывая свою Бьянку.
Мы вчетвером бросились на раненую тварь. Я выхватил второй самострел. Руслан и Олег — свои арбалеты. Миша вытащил короткий меч. Несколько выстрелов почти в упор — и крыса затихла, распластавшись на земле у наших ног.
Но радоваться было некогда. Со стороны поля к нам уже неслись другие лютокрысы. Ближайшие были уже метрах в пятидесяти. А из самой большой норы, той, что была прямо напротив нас, показалась ОНА.
Огромная. Размером с небольшого медведя. С седой, клочковатой шерстью на загривке, шрамами, пересекающими морду, и красными, злобными глазами, горевшими ненавистью. Она выползла из норы, поднялась на задние лапы, возвышаясь над остальными, и издала оглушительный рев, от которого задрожала земля. За ней из темноты норы показалось еще с десяток обычных лютокрыс, готовых ринуться в бой по приказу своей королевы.
— Твою мать… — выдохнул Руслан, опуская арбалет и глядя на приближающуюся лавину серых тел и скалящихся пастей. — Кажется, разведка закончилась.
— И начинается бой, — подхватил я, перезарядив самострелы.
Глава 4
— Назад, барон! — гаркнул Иван, перегораживая мне дорогу, выпуская здоровенный снаряд из Бьянки в не менее огромную тварь — смесь медведя с лютокрысой.
Я почти что кувырком ушел в сторону, выпустив из самострела небольшой болт, всадив его одной из лютокрыс, похожую на ту, что захаживала в мое поместье, прямо промеж глаз. Да, над точностью маленьких одноручных арбалетов надо будет поработать. Дальше, чем на десять метров кучности просто нет. Эффективность требует калибровки и, возможно, иного подхода к стабилизации болта. Отметить в журнале по возвращении.
— Руся, прикрой, я пустой! — крикнул Иван, ловко работая рычагом перезарядки на своем модифицированном монстре. Звук натягиваемой тетивы сквозь полиспасты был сухим и резким.
— Готов!
Щелк. Щелк. Щелк!
Кустарный Чо-Ко-Ну, который я собрал для Руслана перед походом, работал безотказно, как старая добрая трехлинейка Мосина. Болты сыпались градом, впиваясь в серые шкуры напирающих тварей, заставляя их визжать и отступать на мгновение, но не останавливая натиск полностью. Мелочь лезла из всех щелей, из каждой норы, что чернела на этом проклятом поле.