— Шлюхматы! — зачаровано произнесла девочка, исковеркав незнакомое слово.
Сказать, что кроха приободрилась — ничего не сказать, но когда мы вышли на берег, я с удивлением увидел, насколько быстрой стала маленькая девочка после обретения силы воздуха. Слава богам, ненависти к ней пока во мне не было, но это маленькое чудо, что сейчас носилось по пустынному каменному берегу, с каждым днем становилось все быстрее. И стихия во мне недовольно ворчала, когда Агау размывалась в воздухе и, находясь в сотне шагов от меня, в один миг появлялась на моем плече. Когда мы шли по городу, вокруг меня носился вихрь в черном кимоно, а её деревянные сандалики несколько раз загорались от трения о камни. На берегу она сняла сандалики и это было нечто, кроха внезапно появлялась на высоте четырех метров и вновь исчезала. Клянусь, в какой-то момент мне показалось, что она бежит по воде, пытаясь поймать рыбу, что плыла на поверхности. Птицы и вовсе исчезли на километры вокруг, после того как в руках Агау оказался ястреб.
— Смотри какой красивый! Убьём?
— Ты будешь его есть?
— Нет, — удивленно проговорила девочка, не понимая, зачем я это сказала.
— Если убьешь я заставлю тебя его съесть, иначе с животными нельзя, лучше погладь его и отпусти.
— Но люди убивают людей и не едят!
— Люди тупее животных.
В итоге ястреб был отпущен на волю с рыбой в клюве, ошарашенный, но счастливый от того, что остался жив, а я продолжил наблюдать, как по берегу носится маленький вихрь. И что-то мне подсказывало, что тьма и воздух это не единственные стихии малышки — я видел, как нравится Агау вода, и как воде нравится кроха. Все это время я сидел на огромном валуне и оценивал те камушки, что приносила мне Агау, и, зажимая в огромной ладони камень, обращался к стихии. Камень послушно размягчался, а я лепил фигуры. Да, из камня при большем мастерстве можно лепить как из глины, но я не настолько силен в использовании земли, и был этому рад. Будь я более близок к стихии и проблемы были бы даже с общением с Агау, так как она все же воздушник. Я не хотел этого, да и чтобы ненависть загоралась в душе Агау я точно не желал.
Из некоторых камней я собирал доску, и когда она была собрана, приступил за фигуры, темные давались мне легко, а вот белые…
В какой-то момент я слишком долго медитировал и, когда вновь открыл глаза, предо мной предстала ночь, а в небе уже высоко сияла луна.
— Агау! — рявкнул я, испугавшись, что не досмотрел за крохой.
— Успокойся, твоя младшая названная сестра уже дома, — прошелестел знакомый голос где-то внизу, на земле возле огромного валуна, на котором я сидел.
— Ария?
— Была когда-то, — усмехнулась девушка, и я увидел, как с помощью сабли она делает белые фигуры для моей шахматной доски. — Была когда-то такая Ария, Рык, да вся кончилась. Эх, не привыкла я работать руками, фигуры не получаются такими же как у тебя. Они ведь должны быть зеркально похожи?
— Ты Ария, и все также прозорлива. Кто забрал Агау?
— Твоя старшая названная сестра, а я осталась охранять тебя, — выдохнула Ария, когда я слез с камня. Она сих пор была в черном в капюшоне, скрывающем лицо. — Она следила за вами, от самого дома.
— Как и ты.
— Она мне сама рассказала, Исау присматривает за тобой, чтобы ты не беспокоился, — проговорила Ария, игнорируя мои слова. — Говорят, в последнее время ты мало спишь.
— Мало сплю? Они пошутили, я не сплю от слова совсем.
На берегу лежала небольшая лодка, на которой, видимо, и приплыла Ария, а вдали был виден корабль, что ждал её.
— Решила попрощаться?
— Нет. Зачем прощаться, если мы не приветствовали друг друга?
— Так вышло. Оставайся, незачем тебе бежать куда-то так стремительно.
— Не могу.
Мы стояли друг напротив друга, Ария убрала за спину сабли, а на корабле просигнализировали фонарем о скором отливе.
— Рык.
— Да, Ария?
— Я не буду тебя благодарить и говорить спасибо, не буду просить о новом имени, ведь я была и всегда буду Арией, но…
Девушка резко сделала несколько шагов ко мне, и не стала меня обнимать, а просто уперлась своей головой мне в живот, а я слегка приобнял девушку своими огромными руками.
— Ты бы знал, как болит на лбу, как чешется. Хочется срезать кожу в том месте, где была печать. Выть хочется от боли.
— Знаю, Ария, я прекрасно это знаю, — тихо и ласково проговорил я. — Это заживает кость, скоро сменится кожа и не останется ни единого следа.
— Я отвратительная, грязная, мерзкая тварь, — твердо проговорила Ария. — Я чудовище, которое обрекло тебя на это, даже не понимая насколько это ужасно, пока сама не оказалась на твоем месте, но так было нужно. Ты мне поверишь, если скажу, что по-другому было нельзя?