Не знаю, что происходило дальше. Чувство спокойствия сохранилось, все остальное словно оказалось закрыто для воспоминаний. Помню лишь, как потом, наполненный нечеловеческим страхом, я бежал, унося ноги прочь от станции. Какие-то смутные обрывки воспоминаний: прозрачная и одновременно наполненная всеми цветами радуги призма, мои руки, тянущиеся к ней, затем темнота. Что произошло тогда? Что погнало меня прочь?
Я не помнил. Я мог лишь предполагать. И те варианты, которые рисовало мне сознание, были омерзительны. Кажется, я попытался взять призму – "душу" Зоны – с собой, как обыкновенный хабар. Да если бы мне это удалось, я стал бы самым богатым человеком планеты! К несчастью, не получилось…
Вероятно, Зона просто отреагировала на попытку осквернить ее "душу". И она создала новое оружие против сталкеров – радугу. Самое страшное, самое грозное и опасное оружие. Стоило охотнику за хабаром отойти от самых удаленных уголков Зоны, приблизиться к ее сердцу, как в дело вступала радуга. Мало кому из видевших ее удалось спастись. Появляясь, радуга вызывала сильнейшую психоатаку, и сталкер просто сходил с ума. Те, кому удалось вернуться, сходили с ума уже за пределами Зоны, поэтому о радуге было известно слишком мало. Но я знал, кто стал причиной ее появления. И это столь сильно тревожило меня, грызло и убивало, что я не мог терпеть. Я бросил Зону в попытке забыть обо всем случившемся. Почти два года я пытался вести мирную жизнь. Не смог. Сообщения о десятках и сотнях погибших в Зоне выбивали из колеи мирной жизни. И ведь умирали не только неоперившиеся ищущие приключений юнцы, но и весьма опытные сталкеры, в том числе мои верные товарищи и хорошие друзья.
Они гибли, пропадали, сходили с ума. И я был тому виной. Днями я пытался честно работать, отдаваясь этому полностью без остатка, ночами бился в истериках, просыпался в холодном поту от бесконечных кошмаров. Больше терпеть я был не в силах. И тогда я обратился в спецслужбы.
Это произошло две недели назад. Я рассказал им все, что знал. В итоге они приняли решение об этой операции под командованием полковника Шейлза. Ученые разработали спецкостюмы, удивительное по своим свойствам оборудование, оружие. Я думаю, все эти наработки были уже на стадии готовности еще до меня, но держались в секрете. Высоколобые пристально изучали Зону, да вот только без сталкером им все равно было не справиться. Впрочем, не удивлюсь, если какие-то из сталкеров к тому моменту уже сотрудничали с ними.
Нам подготовили оборудование, мы провели две недели ускоренных курсов (а мои ребята, похоже, готовились к подобному заранее – неужели они уже предполагали совершить такую вылазку?), немного изучили друг друга. Все эти генезы, гугли, плазмометы… Здорово, конечно, и каждому сталкеру все это не помешает, но вот только без сталкера все это – ничто. Я был нужен этим ребятам, потому что без меня они не смогли бы найти станцию, разыскать призму и уничтожить ее. Впрочем, целью операции ставилось изучение призмы, а не уничтожение ее. Как же можно уничтожать столь удивительное, живое творение? Его исследование могло бы помочь в понимании Зоны, поднять науку на принципиально новый уровень, может быть даже приблизить человечество к сути мироздания. Но все это было ерундой. Глупой бравадой. Я знал, что призму следует уничтожить. Пусть не будет познан мир, но по крайней мере сотни людских жизней будут спасены. Не это ли ценнее всего?
Если бы та задача, что ставилась мне, на деле оказалась именно изучением артефакта, то в отряде сейчас шагали бы не вымуштрованные до кончиков ушей военные, а сами высоколобые. А раз я созерцаю таких вот накаченных, вооруженных и целеустремленных парней… Нет, истинная цель состояла именно в уничтожении призмы. И этому я был рад. Именно поэтому я шел. Пусть все это сгинет навеки, вместе с карликами, трясунами, зомби, крысами-мутантами, радугой. Навсегда.
Биокостюм, по словам ученых, должен был обеспечивать некоторую степень защиты и от псионической атаки радуги. Было ли так на практике – неизвестно. Нам были даны четкие и однозначные инструкции – как можно скорее лечь на землю при виде радуги, закрыть голову руками и молчать. Не просто молчать, но даже не думать. Ни слова, ни мысли. Я не смог. Я отдался воспоминаниям. Теперь все потеряно, и я об этом знал. Без меня ребята также пропадут. Они не смогут добраться до станции, не смогут выбраться наружу. Я подставил их. Снова, уже во второй раз, я совершил столь необдуманный поступок. Все кончено.
Кромешная тьма навалилась на меня внезапно. Я успел лишь подумать, что скоро наконец-то встречусь с Клавой. Кажется, начался мой путь к сумасшествию…
* * *
Старлей: "… что зовется…"
Капитан: "… семнадцать… восемнадцать… двадцать…"
Полковник: "… тот, другой… оба… кто-то из них… сколько?"
Старлей: "… белой скатертью, периной…"
Капитан: "… двадцать пять… тринадцать… ноль?.. восемь… пять…"
Полковник: "… все вместе?.. кто станет?.. где они?.."
Старлей: "… ниоткуда вдруг возьмется…"
Капитан: "… сто!.. сто один… сто два… двести… семь…"
Полковник: "… я не вижу их… спрятались?.. на счет три… все вместе… где они?.."
Старлей: "… и окажется звериной…"
Голова раскалывалась, трещала и шумела, как никогда. В ушах стоял непередаваемый гомон, источниками которого являлись мои товарищи. Я не мог понять, о чем они говорят. Все это было похоже на жуткую околесицу. Слава что-то считал, причем, судя по всему, не мог сосредоточиться на числах. Полковник, кажется, пытался что-то припомнить, осознать. Тоже непонятно. А Матвей, похоже, просто пел песню. Я хотел закричать, заставить все эти жуткие голоса заткнуться, но не смог. Не ощущая себя и своего голоса, я с ужасом понял, что мое сознание где-то далеко. Перед глазами стояла моя ненаглядная Клава, она широко мне улыбалась, я тянул к ней свои руки в надежде взять ее в объятья и никогда больше не выпускать… и не смог. Тело, словно кусок атрофированных органов, не подчинялось мне больше, и я был вынужден выслушивать бредни спецназовцев.
Какого черта, в конце концов?! Так и свихнуться можно! Я вдруг понял, что если еще немного все будет продолжаться в том же духе, то я действительно сойду с ума. А, может быть, спецназовцы уже свихнулись? Стоп-стоп… Что-то здесь не так.
Я пытался рассуждать, но мозг не хотел загружаться еще больше. Я думал, и одновременно с этим мысли напрочь отсутствовали в опустевшей голове.
Радуга… Радуга! Вот в чем дело! Я усиленно подключил свою мозговую систему к мыслительному процессу. Со скрипом, нежеланием и едва ли не отторжением мозг наконец-то принял в себя мысли и начал их обрабатывать.
Итак, радуга. Значит, вот что представляет знаменитая псионическая атака радуги. Она отупляет мозг в прямом смысле слова. Но как же спецкостюмы? Они же должны защищать!
Смешно… Высоколобые не имели возможности изучить радугу и ее свойства, и поэтому вложенная ими защита от психоатаки могла быть лишь гипотетической, основанной на очередной безумной теории эдакого Ньютона современности. Да только, видать, не сложилось, и примененная в биокостюме защита не способна предохранить от радужных атак. Все это зря? Мы все свихнемся?
Что-то кольнуло в груди, но лишь на краткий миг. Будь оно все неладно! Мне уже все равно. Я хотел увидеться с Клавой, со своим замертво рожденным ребенком. Один из охотников – Гром – как-то говорил: "Жизнь горька и несправедлива. Но она – единственное, что у нас есть". Эти слова помогли мне когда-то выбраться из омута страданий после смерти Клавы, выкарабкаться из казавшихся бездонными глубин горечи и несчастья. Смог, пережил, осилил. Тогда. Но Гром навечно остался в Зоне три года назад, не вернувшись из очередной вылазки. Избрал ли он сам этот путь или Зона заставила его расстаться с жизнью? Черт, какая разница? Это же совершенно не важно! Грома больше нет, Клавы – тоже, и что мне делать там, вне Зоны? Я не хотел сюда возвращаться, да видно, судьба. Предопределено мне расстаться с жизнью именно в этом месте. Я готов.