И внезапно, словно откуда-то издалека, раздался все нарастающий гул, за несколько мгновений затмивший собой все окружающие звуки. Мне хотелось закричать, закрыться от него, отгородиться стеной безмолвия, но я не мог. Уши, наверно, готовы были разорваться. И я вместе с ними. Крик застыл в горле, темнота померкла еще больше. И затем мир вокруг меня взорвался яркими всполохами света, сопровождающимися ниспадающим гулом, который вскоре затих. Я напрягся и открыл глаза.
Мое распростертое ниц тело утопало в грязи, лицо также было выпачкано этой мерзостью. Но я был рад, как никогда. Мысли о смерти отошли, и я понял, что спровоцированы они были этой неправильной радугой. Я остался жив. Жив! А ребята?
Я повернул голову налево, окунувшись правой щекой в холодную грязь, и увидел лежавшего рядом со мной Шейлза, скрюченного, пытавшегося закрыть руками голову. Жив. Через миг в наушнике раздалось его невнятное бормотание. Оно смешивалось с негромким сопением капитана Тихомирова. Тоже жив. А Матвей?
Я не слышал старлея, который минуту назад горланил песню. С трудом приподнявшись на локтях, я умудрился принять сидячую форму и осмотреться. Капитан лежал в нескольких метрах впереди, тоже прикрывая голову руками. Рюкзак полковника Шейлза покоился у моих ног. Странно… Почему Роджер снял его?
Выстрел боли пронзил затылок. Запустив пятерню в свою вьющуюся темную шевелюру, я с удивлением обнаружил на ладони кровь. Как будто нечто тяжелое ударило меня сзади. Кровь уже запеклась, но была еще довольно-таки теплой.
– Полковник, "кречет", – подал я голос. – Вы живы?
Сопение и бормотание оборвалось.
– "Чах"… "чахлый"? – слабо произнес Роджер. – Жив, вроде бы…
– Меня сейчас стошнит, – уведомил нас капитан, действительно секундой спустя предавшийся этому неприятному занятию.
Как же я был рад! Мы выжили, мы победили радугу! Мы смогли! Не зря нас натаскивали, не зря. И костюмчики, по счастью, не подвели.
– А где Кольцо? – спросил я, осознав отсутствие старлея.
– Старлей, ответь. "Кольцо", где ты? – запросил Шейлз. Ответа не последовало. Он повторил запрос, но с тем же результатом. – Где он, в самом деле?
– Похоже, не выдержал радуги, – предположил опорожнившийся капитан Тихомиров, поворачиваясь в нашу сторону. – Он тут все песни орал, а потом встал и пошел прямо к радуге. Я уже не успел остановить его.
– Как это? – удивился я. – Тогда мы должны срочно отправиться на его поиски. Может быть, он еще жив?
Оба компаньона недоверчиво уставились на меня.
– Он не смог, – произнес наконец Роджер, отводя взгляд в сторону. Этот почти двухметровый широкоплечий и мускулистый гигант сейчас казался маленьким испуганным мальчиком. Никогда прежде мне не доводилось видеть его в подобном состоянии. – Радуга забрала его с собой. Надо подумать о пути дальше.
Я ошеломленно осел наземь. Теперь нас уже трое? Мы же только что потеряли Жору! А теперь еще и Матвей? Черт побери, обоих украинцев не стало. И что теперь? Очередь за мной, последним выходцем этой страны?
Да как же так? Неужели биокостюм не спас парня? Тогда на кой черт он нам сдался? Он должен был защищать! Так почему же?..
– Мы бессильны помочь ему, – словно услышав меня, сказал полковник.
– Мы могли остановить его! – взорвался всегда спокойный Вячеслав. – Он лежал между вами двоими. Когда он запел эти чертовы слова, поднялся… Вы видели его, вы могли всего лишь протянуть руку. Но вы не сделали этого!
– Что? – рассвирепел Шейлз. – Я уже был бессилен! Мне с трудом удалось остановить его, – он указал на меня, – а старлея я уже не мог!
– Вранье! – грубо заявил капитан. – Тебе стоило только протянуть руку. Схватить его за голень. Но ты можешь только ранцами кидаться. Тебе это показалось брезгливым, америкос? Неприятно трогать славянское тело своими нежными буржуйскими ручками?
– Заткнись! Заткнись, я сказал! Поганая русская свинья! Ты думаешь, тебе позволено оскорблять меня?
Я обалдело взирал на этих разъярившихся гигантов. Еще чуть-чуть, и они не выдержат. Надо их остановить.
– Заткнитесь вы оба! – заорал я во всю мощь своих легких и поднимаясь на ноги. Обрушив на ссорящихся поток отборной ругани, я заставил их умолкнуть. – Не хватало еще поубивать самих себя! В Зоне так нельзя! Это там, за ее пределами, можете хоть оттрахать друг друга. Но здесь надо по-другому! Нас осталось всего трое. Мы должны сплотиться, а не грызть друг друга. Неужели это неясно? – Ублюдочные, безмозглые военные придурки!
Оба молча взирали на меня. Несколько минут мы провели в полном безмолвии. Мне казалось, что сейчас они поднимутся и убьют меня вдвоем. А затем прирежут друг друга. Нельзя доверять военным!
– Пора двигаться дальше, – произнес наконец Роджер Шейлз, поднимаясь. Капитан хмыкнул и безмолвно встал на ноги. Я облегченно вздохнул. По крайней мере конфликт исчерпан. Может быть, они хоть одумаются. Иначе – смерть. В Зоне так нельзя.
* * *
Мы шли по чужой, вражеской территории, мало знакомой мне, и оттого вдвойне опасной. Сюда доходили немногие сталкеры. Я полностью полагался на свое чутье, оставив все технические возможности своего инвентаря. Хватит, понадеялся уже. И оба старлея ушли.
Капитан, в те редкие мгновенья, когда мне удавалось как бы невзначай посмотреть в его сторону, сверлил нас с полковником подозрительным взглядом, мгновенно отводя его прочь. Шейлз также весьма недоверчиво поглядывал на Тихомирова. Только войны еще не хватало! Отношения в нашей группе находились на грани опасности, и я не представлял, как это исправить. Оба спецназовца отмалчивались, замкнувшись в себе, и мои попытки начать диалог бились словно о стену. Разозлившись на этих напыщенных придурков, я занялся своим непосредственным делом.
С трудом мне удалось вызнать, что в момент появления радуги я не лег на землю, как было положено, а остался стоять с, по словам Роджера, "идиотским выражением на лице". Тогда Шейлз просто снял свой рюкзак и метнул его мне в темечко, что оказалось весьма удачным решением, поскольку я просто-напросто потерял сознание. И это спасло меня. Но радуга забрала старлея, которого, по словам капитана, Шейлз мог удержать, остановить, находившись рядом. И не сделал этого. Тихомиров утверждал, что Роджер спас меня исключительно по причине моей необходимости для выживания полковника, и, мол, на прочих членов команды американцу наплевать. Вячеслав расценил действия полковника предательством, но было ли это так на самом деле? Я не знал, кому верить. Шейлз, возможно, уже не видел старлея, или не знал, чем ему помочь. Вполне логично. Вячеслав же теперь недоверчиво косился на нас обоих, подозревая в заговоре против него. Черт, ну что за идиоты эти военные?
Было дурно на душе. Нельзя с такими настроениями бродить по Зоне, и уж тем более у самого ее сердца. А станция была уже рядом, я ощущал это. Вот только допустит ли нас к ней Зона? Или будет водить кривыми тропами до полного изнеможения? Черта с два! Мы должны быть сильнее. Двое из нас ушли в качестве жертвы. Этого не могло быть мало. И этого было даже слишком много.
В животе урчало. Интересно, сколько часов мы уже брели без пищи? Ноги тоже устало ныли. Я остановился и посмотрел на часы. Бог ты мой, восемь часов минуло с момента прошлого принятия пищи! Немудрено, что тело требовало своего.
– Полковник, – обернулся я к американцу. – Поесть бы.
– О'кей, – сразу же отозвался Шейлз. – Двадцать минут. Ужин, отдых.
Усевшись прямо на пожухлую траву, Роджер снял рюкзак с плеч и начал располагаться для принятия пищи. Мы с капитаном последовали его примеру. Нас окружали поросшие редким серым мхом каменные валуны. Их наличие в преимущественно равнинной местности можно было объяснить только единственной разумной причиной – Зоной. Я помнил эти камни, когда в тот злополучный день добрался до станции. Отсюда до центра Зоны было рукой подать. По крайней мере именно так было в прошлый раз. Что будет сегодня – неизвестно. И в тот раз эти камни не представляли угрозы. Но и железная дорога тогда казалась "чистой"…