— Урзул’Рага?
— Ага. — Кивнул голографический болванчик Дмитрия. — Зря что-ли он прокачивает свой навык Технокинеза? Он бы эту бомбу почувствовал и деактивировал.
— Нет. — Отрезал я решительно. — Он ещё не готов. Там нужен под пятидесятый уровень навыка, а с появлением неубиваемого монстра я сказал ему все силы бросить на прокачку защитного костюма. Не хочу больше терять друзей.
— Ты же понимаешь, что если он узнает о том, что ты бережёшь его от опасности, то как минимум возмутится.
— Хах. Это ещё мягко сказано.
Я представил здорового орка, вся жизнь которого прошла в сражениях и у которого наконец появился шанс достать одного из принцев эльфийского дома, стоящего напротив меня и говорящего, как он недоволен происходящим.
— Так-то ты прав, но с этой проблемой, пожалуй, разберёмся позже. Этот Тарнелиус пока слишком силён для него, он на равных сражался с президентом, так что, пусть Урзул’Раг качается. А Чарльз оттоптал слишком много ног и поквитаться с ним полно желающих, так что пусть пробуют. А мы будем давать информацию о том, где он находится.
— Ладно. Кстати, у меня всё готово. — Внезапно сменил тему Дмитрий. — Истребители синхронизированы. Работаем?
Я кивнул, предупредил Рийсу о том, что надо быть готовым резко удирать из системы, если что-то пойдёт не так и отдал команду начинать.
Двадцать синхронных вспышек плазмы превратили истребители в кинетические снаряды, и они рванули вниз, в то самое отверстие на планетоиде. Осколок, непонятно каким чувством осознавший угрозу — прикрыл уязвимое место, скрутив щупальца в огромный розовый бутон — высотой в десятки километров. Но всё было тщетно.
Кинетическая энергия снаряда, умноженная на чудовищную скорость, превратилась в волну чудовищного давления, распространяющуюся со скоростью звука в этой биологической субстанции. За долю секунды на поверхности планетоида образовалась гигантская вмятина. Биомасса вела себя как сверхплотная жидкость — она поглощала удар, деформировалась, пытаясь распределить энергию.
Но тут же, с разницей в наносекунды, в ту же точку вонзились остальные девятнадцать снарядов. Волны давления от каждого удара накладывались друг на друга, интерферируя и создавая пиковые значения в центре цели, которые превосходили расчётные в десятки раз.
Пробитие.
Биологический щит Роя, способный выдержать орбитальные бомбардировки, был мгновенно преодолён. В точке удара возникла сфера плазмы температурой в миллионы градусов, сформированная из испарившейся органики и породы под ней. Эта сфера, сжатая невероятным давлением, рванула вниз, как сверхзвуковое сверло. Она пронзила верхние слои биомассы, кору планетоида, его мантию — всё, что встречалось на пути, превращалось в ионизированный пар за доли секунды.
Мощность была настолько велика, что его пронзило насквозь.
Из точки выхода этой адской иглы, на противоположной стороне планетоида — вырвался ослепительный столб чистого, бело-голубого света. Энергия удара, сфокусированная и ускоренная до релятивистских скоростей в узком канале, пробитом кумулятивной струёй через всё тело небесного тела. Как луч гигантской лазерной пушки, выстрелившей изнутри самого планетоида. Он пронзил космическую тьму, устремившись к мёртвой планете-гиганту, вокруг которой вращался планетоид. Вонзился в мёртвую, холодную поверхность планеты-гиганта. Под действием чудовищной температуры и энергии фотонов образовалась идеально круглая впадина глубиной в пятьдесят и диаметром в несколько десятков километров. Если бы на ней была жизнь — то ей бы сейчас сильно не поздоровилось.
Но для самого планетоида луч света был лишь побочным эффектом Волны чудовищного давления пошли вширь, резонируя с естественными частотами колебаний недр планетоида. Словно голос певца, разбивающего бокал резонансом своего голоса, но в масштабе небесного тела.
Гигантская трещина, шириной в десяток километров, прорезала розовую поверхность от полюса до полюса. Биомасса над ней вздулась пузырём и лопнула, выплеснув реки вязкой жидкости в космос.
Две новые трещины, перпендикулярные первой, пересеклись в эпицентре удара. Поверхность начала проседать огромными блоками. Огромные щупальца, обвивавшие планетоид и только что судорожно шевелившиеся, вдруг обмякли, как перерезанные тросы. Их концы беспомощно зависли в вакууме.