Из встречи с Бальфуром Вейцман, как он пишет, сделал два вывода. Первый — несмотря на многолетнюю сионистскую пропаганду, английские политики имеют слабое представление о сионизме. Второй — если кто-то сумеет им ясно изложить проблему Палестины, он сможет заручиться их поддержкой.
Между тем Вейцман женится, начинается семейная жизнь. Ребенок… Проблемы… Своим семейным делам этого периода доктор Вейцман уделяет целых две страницы в книге «Испытания и ошибки» («Trial and Error») — примерно полпроцента объема. Кстати, в русском переводе она называется «В поисках пути». По-видимому, редактор перевода думал, что он выразил мысль Вейцмана более точно. Вейцман начинает все более активно заниматься сионистской деятельностью. Он ездит с лекциями по провинциальным общинам, отвечает на вопросы, участвует в дискуссиях. Он общается, учит, распространяет знания. Нам, евреям, всегда не хватает знаний. Нам всегда нужны те, кто их распространяет. Одновременно он успешно ведет работу, знакомится с многими интересными людьми. Характерно, что в своих воспоминаниях он отводит им довольно много места, причем его рассказ о них содержателен и доброжелателен.
4. Синтетический сионизм и канун войны
В это время конфликт между «угандистами» и «классическими сионистами» затух и двумя ветвями сионизма стали — «политический» и «практический». Политические сионисты считали, что надо добиваться Палестины путем декларации своих прав; а дать Палестину евреям должны великие державы, предварительно забрав ее у Турции. Практические сионисты полагали, что Палестину надо осваивать «дунам за дунамом, коровник за коровником» и что только это придаст вес политическим декларациям. Кроме того, они полагали, что практическая деятельность упрочит еврейское самосознание, поможет возрождению языка, увеличит интерес к истории и привязанность к иудаизму. В некотором смысле различия двух этих полиций были связаны с психологией — политический сионизм проповедовали западные сионисты, приученные соблюдать законы, а практического сионизма придерживались восточные сионисты, приученные выживать любым способом. Впрочем, два эти направления понемногу сближались. В речи на Восьмом, сионистском конгрессе в 1907 году Вейцман предложил некоторую общую программу и название «синтетический сионизм». Программа была принята.
В этом же году Вейцман впервые посещает Палестину. «Как часто бывает в подобных случаях» — пишет он в своих воспоминаниях — «встреча оказалась совсем не такой, какой она представлялась в мечтах». Это была пустынная страна, один из самых заброшенных уголков убогой Оттоманской империи. Все население составляло 600 тысяч человек. Из них около 80 тысяч евреев. Поселения, за исключением немногих, находились в убогом состоянии. Было, впрочем, и несколько поселений сионистского типа — т. е. таких, какими их хотели видеть сионисты. Вейцман убедился, что возможности — даже с учетом всех политических и административных препятствий — были огромные, недоставало только желания. Как пробудить его? Как подтолкнуть процесс?
Готового рецепта, по-видимому, не было. Была работа. Вот что пишет Вейцман о ее результатах: «К 1914 году еврейское население Палестины увеличилось с 80 до 100 тысяч человек, а число сельскохозяйственных рабочих — с 500 до 2000. Объем работы Палестинского бюро вырос в 30 раз. Мы основали еврейскую национальную библиотеку в Иерусалиме и Технион (Политехнический институт) в Хайфе; наша гимназия привлекла большое число еврейских учащихся из-за границы, что означало приток иностранной валюты в страну. Но не так важны были все эти несомненные свидетельства прогресса, как важен был значительный перелом в настроениях всего ишува. Мы не только создали новые поселения, такие, как Кинерет и Дгания, но сумели проникнуть в старые, организовав там молодежные группы. Существование двух тысяч еврейских земледельцев в Палестине вдохновляло на приезд молодых евреев из-за рубежа. Сельскохозяйственный труд был тем фактором, который помогал евреям абсорбироваться в новой жизни. Изменения, произошедшие в старых европейско-палестинских поселениях в результате притока еврейской молодежи из Европы, повлияли и на сефардские общины и вызвали, в свою очередь, приток йеменских евреев из Аравии.»