— Это как пассивные пидарасы?
— Суть примерно такая, да. На себе зациклены. А тут история бытовая, негде им покрасоваться.
— Попробуем может с Каштанычем поговорить?
— Как раз собираюсь.
В окно постучали.
— Кто там?
— Пусти, пожалста.
— Привет, заходи.
Зашел Мустафа Иваныч.
— Здрасте. Хочу инструмент взять, брат, который у тебя оставлял.
— Чего? Работу вам Мурат нашел? Или Каштаныч раскошелился?
— Нет, уйти хочу. Другой место найти спать-ночевать. Здесь нельзя теперь.
— Милиция вас раскрыла?
— Нет, такой место стал. Сегодня не мог спать, боялся.
— Чего ты боялся?
— Не знаю, как сказать.
— А ты не обкурился, Мустафа Иваныч?
— Анаша не курил никогда вообще… Я так думаю, днем туг не знаю как, а ночью нельзя. И ты, Лобанов, тоже лучше уходи теперь. Плохо будет.
— Чего плохо-то?
— Плохой место здесь теперь. Шайтанский.
— И почему это?
— Я не знаю. Мне и не надо знать такие поганые вещи. Днем буду работать, если Мурат скажет, а спать никогда не буду.
— Слыхал, Сашка? А куда ж ты теперь баб водить будешь?
— И правда! — откликнулся Сашка.
Но Мустафа Иваныч больше ничего говорить не стал, собрал инструменты в древний чемодан и ушел, не глядя в глаза.
— Чего скажешь? — спросил Лобанов.
— Да как-то все по-твоему. Я‑то вчера тоже поздно… кех-кхе… освободился, но… слушай, когда я у тебя укладывался, какие-то странные звуки были, как вот ветер в бутылку подул, только бутылка не знаю, насколько здоровенная должна быть, чтоб так вышло… И сразу после этого завыло несколько собак, как будто под облаву попали к живодерщикам… Было дело. Но я все ж заснул, по-моему.
— Пошли к Каштанке.
Перед дверью в контору Лобанов остановился.
— Про Копытина не говори. Он его не знает, а объяснять бесполезно, не поймет. Понял?
— Да. Но правильно ли это?
— Правильно.
— А чем тогда мотивировать?
— Техникой безопасности.
Сашка фыркнул.
— Ничего смешного, между прочим. Если что, придется отвечать персонально ему, а он этого не любит.
Каштанов сидел за столом добрый, улыбался.
— Кого я вижу! — приподнялся он со стула.
— Слыхали мы, что у нас какие-то шарлатаны собираются чего-то отмечать. А ты знаешь, что по новым правилам надо утверждать у пожарных и у санэпидемстанции такие праздники?
— Это по каким таким правилам?
— А по муниципальным!
— Ты думай, что говоришь! Мы их и так еле-еле удерживаем. Им только покажи, что с нас что-то содрать можно, так они ж потом не слезут.
— А если несчастный случай? Или пожар?
— Я эти вопросы обсуждал с их руководством, у них полная страховка на все. Все вопросы решают в ноль часов ноль минут. Ты знаешь, какая крутая фирма? Можешь быть спокоен, специально мы проработали этот вопрос.
— Проработали они. А если человеческие жертвы будут?
— Не каркай, Лобанов… И ты прекрасно знаешь, что они для нас спасители просто. Мы на их деньги, наконец, сможем ремонт завершить. Сам же говорил, что будет, если до осени не починим.
— И чего ж тогда Мурат у нас уже не работает?
— А то ты не знаешь, как у нас платежи идут? А нам еще потом обналичку придется производить, узбеки безналом не берут. Ну и, кроме того, как ты себе представляешь — фирма празднует, а тут работы строительные, от них же грязь, шум.
— Я тебе предупредил! Если что случится, я тебя прикрывать не буду.
— А чего это может случиться, я не понял? Я тебя, в таком случае, тоже предупреждаю — ты, конечно, специалист нужный, но жить тебе на территории нежилой тоже не по феншую. И будешь на меня наезжать, останешься без плацкарты!
— Пошли, Сашка! Вот от того у нас страна в жопе, что везде такие как ты насажены.
— А мне кажется от того, что такие как ты, Лобанов, родину нашу не любят.
Лобанов провожал Сашку домой.
— Ты знаешь, — говорил он, — когда я в Берлине был, мне рассказывали, что у них до Первой мировой буквально в каждом дворе были какие-то мастерские, где берлинские мужики работали.
— И что?
— А потом, после войны, страна в нокауте, они потеряли работу, мастерские тоже не могли прокормить, поэтому Гитлеру легко было их под свои знамена собирать. Они без работы совсем озверели, а тут им решение подогнали — мужики, ваша работа захватывать земли и убивать чужаков.
— Это ты к чему вообще?
— Я так думаю, что есть какие-то силы, подземные что ли… скрытые в общем. Если на земле все как-то уравновешено, они отдыхают, в расслабухе. А если равновесие нарушено, начинается жуть.