– Что-то вроде того. – Джек улыбнулся. – Узел. Интересное сравнение.
Я почти чувствовала на себе вес его тела. Следующий шаг – профилактика беременности. Однако даже недолгое ожидание томило меня; странно, я желала этого так сильно, что даже большая вероятность неудачи меня не пугала. Джек наклонился и поцеловал меня – так ласково и нежно, словно принося вечную клятву любви и верности. Этот поцелуй напомнил мне тот день, когда Джек попросил моей руки.
– Ты хочешь, чтобы я пела здесь? – Мое лицо стало красным как рак.
Джек растянулся на одеяле, которое мы принесли в наше убежище среди кукурузных полей, где-то между церковью и моим домом.
– Это прекрасное место для репетиции. Никто не услышит и не увидит тебя.
– Не считая тебя, – напомнила я.
– Да, и я дам краткий обзор твоего закрытого представления в церковную сводку новостей. – Он сунул ноты для песни «Я справлюсь сама» мне в руки. – Давай, вставай. Это ведь твой выпускной экзамен, верно?
– Ага… – Я поднялась на ноги, держа ноты, и постаралась придать своему лицу более естественное выражение – хотя бы не искаженное смущением и страхом.
Джек остался лежать, и мой взгляд падал поверх листьев кукурузы, так что я не видела, как он наблюдает за мной. Мое напряжение сменилось хаосом бурлящих чувств – тех, что свойственны влюбленной девушке, пребывающей в страхе, что ее возлюбленный уже отдал кому-то свое сердце. Я начала петь, с трудом борясь со смущением, еще лишь усиливающимся моим незнанием, насколько хорошо звучит мой голос. Каждый взгляд Джека вызывал у меня сильное сердцебиение, и я вздохнула с облегчением, когда он опустил глаза на оставшиеся у него в руке ноты.
– Что такое BWA?
Присев на одеяло, я посмотрела на листок.
– О, это тип прослушивания в новой нью-йоркской школе. На прослушивание собираются лучшие режиссеры и дирижеры Бродвея, чтобы отобрать самых достойных абитуриентов.
– Не знал, что ты подаешь документы в подобные заведения.
Я забрала у него документы и спрятала их под ноты.
– Я и не подаю. Мой учитель сказал, что зачтет наше участие в этом прослушивании как выпускной экзамен. Он будет лично контролировать посещаемость, чтобы и будущие студенты тоже сдавали экзамены так. Короткая песенка перед толпой людей с моим учителем в придачу или долгий экзамен по теории музыки, плюс тест и проверка на чтение нот – конечно, я выбрала прослушивание.
Джек забрал у меня листы и, разложив их перед собой, притянул ближе к себе. Я легла на одеяло.
– Что, если ты поступишь?
– Ну да, как бы не так, – закатив глаза, пропела я. – Только подумай, как я могу уехать в Нью-Йорк? Где там буду жить? И откуда мне взять тридцать пять тысяч в год за обучение? Да, ты видел, что люди приносят в церковь пожертвования каждое воскресенье, однако там денег не так-то много, и они составляют зарплату для всех служителей храма.
Склонившись надо мной, Джек убрал с моего лица выбившиеся пряди.
– А может, причина просто в том, что ты боишься уезжать из дома в большой город?
– Именно так все и подумают, да? – Я удрученно вздохнула. – Мои родители тоже так считают.
– А я нет. – Фраза Джека прозвучала так убедительно, что ответ застрял у меня в горле. – Ты тихая, но не робкая. Есть разница. Ты узнаешь о людях больше, наблюдая за ними, а не ведя с ними беседы. И ты очень талантлива, Одри. Ты очаровываешь слушателя.
Я улыбнулась и обхватила ладонями его лицо.
– Я уже начинаю подумывать, что ты просто хочешь, чтобы я уехала.
– Я уезжаю.
Моя челюсть отвисла, а глаза округлились от шока, сердце в отчаянии сжалось: «Ужасно! Этого кошмара я боялась несколько месяцев».
– Ты ведь знала об этом раньше. Всегда знала. – Грустное напряжение омрачило его лицо. – Если тебя возьмут в эту школу и у тебя появится все необходимое для жизни в Нью-Йорке, ты поедешь? Хочешь ли ты этого?
– Мои родители… – Я запнулась, пытаясь понять, к чему он клонит.
– Я спрашиваю тебя не о том, чего хотят твои родители, – поправил меня Джек. – Хочешь ли этого ты?
– Да, – произнесла я на одном дыхании, словно только что поделилась сокровенным секретом. Да, конечно же я этого хотела. Я хотела получить возможность петь, играть на сцене, посвятить свою жизнь искусству. – Я бы поехала, Джек.
Я почувствовала, что напряжение покинуло его тело, и через мгновение увидела легкую улыбку на его лице – ту самую, которую я так любила.
– Моя девочка.
Джек поцеловал меня, медленно и нежно, зарывшись рукой в волосы. Затем, чуть отстранившись, прошептал:
– Выйдешь за меня?
Я решила, что мы все еще играем – как до этого рассуждали о моем поступлении в нью-йоркскую школу, – и рассмеялась, подергав его за кончик уха; не знаю, почему мне вдруг захотелось это сделать.