-Простынь порвал?
-Что сестра приволокла, то и порвал.
-А сам что в это время делал?
-Выволок его из ванны, порезы пальцами придавливал и орал, что прибью, как только он в себя придёт,- невозмутимо отчитался Никита.
Странно, Стаса он не собирался очаровывать своей фирменной улыбкой. И вообще смотрел на него с открытой неприязнью. Сам Стас это вряд ли заметил, полностью поглощённый ранами Олеся.
-Ты его сосед?- продолжил он допрос. Подошла помощница. Никите пришлось отойти, чтоб не мешаться.
-А ещё одноклассник.
-Мы его друзья!- выпалила затаившаяся в углу Лена. Врач как-то странно посмотрел на девушку, но спорить не стал.
В жизни Олеся произошли сильные перемены. В тот же вечер к нему пришёл Никита и, не глядя на вопли и ругань, оттащил в их квартиру. Прохоровы переговорили со Стасиком и решили, что на время заберут несчастного паренька к себе – присмотреть, пока выздоравливает, а заодно уберечь от дальнейших глупостей и сколько бы Олесь не заверял, что это больше не повторится и что он не соображал, что творит, Никита с Леной всё равно собрали его нехитрый скарб и перенесли в комнату Никиты, куда, собственно, и заселили Олеся.
-Я хочу жить в собственной квартире!- возмущался Олесь Стасиковой спине, когда тот озвучил разговор с Прохоровыми и их совместное решение.
-А я хочу быть уверенным, что в следующий раз ты не найдёшь более изысканный способ распрощаться с жизнью,- спина осталась невозмутима.- Например, заходит эта твоя Лена в гости, а ты на люстре болтаешься, весь такой весёленький – в синюшных разводах и с вываленным языком.
Олеся передёрнуло.
-Не глупи,- смущённо пробормотал он,- я ни за что…
-Вот и я всегда так думал,- жёстко отбрил Стасик.- Мне не хочется больше слышать в трубке сдавленные вопли какой-то полуобморочной девицы. Ты вообще знаешь, что она в обморок упала? Даже адреса не назвала, благо у нас на весь участок только один такой Олесь значится.
-Я правда больше не буду,- опустил глаза юноша, рассеянно теребя сырую простынь в разводах алых пятен.
-Конечно не будешь. Я попросил этих твоих новоявленных друзей глаз с тебя не спускать.
Олесь вздрогнул.
-Я не хочу их стеснять,- попытался выкрутиться он.
-Не стеснишь. У них четырёхкомнатная квартира, ты будешь жить в комнате с Никитой, он уже согласился.
-Я не хочу!
-Олесь…- Стасик всё-таки повернулся к парню, подошёл, присел перед диваном на корточки, отодвинув тазик, в который до этого уже несколько раз стошнило парня – потеря крови даром не обошлась – и пытливо заглянул в глаза.- Зачем ты это сделал?
-Я… я просто…
Стас протянул руку и осторожно коснулся яркой кляксы синяка на локте – одной из многих. Олесь спохватился, поспешно закрутился в простынь, оставляя открытым только лицо. И тут же пальцы Стаса коснулись опухших искусанных губ. Олесь дёрнулся, точно его током ударило.
-Кто это с тобой сделал?- Стас не любил миндальничать и неудобных тем для него почти не существовало. Любому дураку понятно, что не в ванной бока отлежал.
-В школе подрался,- буркнул Олесь.
Испытующий взгляд. Ну чего ты привязался? Действительно – ни сват, ни брат, почему же ты так искренне участвуешь в такой пустой и непримечательной жизни?
Не реши Лена узнать, почему Олесь без предупреждения пропустил школу, и всем бы от этого только легче стало.
-Этот Никита тебе точно друг?
-Нет.
-Это он сделал?
-Я же сказал, что подрался!- он выдрал руку и отодвинулся на угол дивана. Опять подступила тошнота. Олесь украдкой достал смоченный нашатырём тампон и нюхнул. После того, как Стас зашил порезы, Олесь уже дважды терял сознание от слабости.
-Ладно, прости.- Со скорой он не уехал – позвонил начальству и выпросил себе отгул на несколько часов.
-Прощу, если оставишь меня в покое и позволишь спокойно жить в собственной квартире.
-Ну тогда предпочитаю, чтобы ты и дальше на меня дулся.
Стас сел рядом, откинулся на спинку дивана.
Давно они не сидели вот так вот вдвоём.
Поначалу, когда Олесь остался один и Стасик по вечерам вот так вот откидывался на спинку дивана рядом с ним, ему отчаянно хотелось, чтобы он оказался его отцом. Чтобы этот странный человек приходил не просто так, чтобы их обязательно что-то связывало, чтобы Олесь был уверен – завтра Стасик появится опять. Однажды он даже напрямую спросил, уж не отец ли Стас. Тот рассмеялся, потрепал его по волосам и сказал, что искренне хотел бы, чтобы Олесь был его сыном, но увы.
-Помнишь, я однажды сказал, что хотел бы, чтобы ты был моим сыном?- неожиданно спросил Стас.
-Помню.
-Ну так вот, я точно бы не хотел, чтобы у моего сына в словаре напротив слова «друг» стоял прочерк.
-Ты о чём?
-Парень, тебе семнадцать лет, ты школу заканчиваешь, а у тебя нет никого, с кем ты бы мог провести вечер, потрепаться о девчонках, выпить пиво. Пожаловаться на жизнь, в конце концов!
-Девки дуры, пиво я не люблю, общения мне и с тобой хватает, а жаловаться мне не на что.
Лёгкий воспитательный подзатыльник. Перед глазами обессиленного Олеся расплываются цветастые круги. И назидательное:
-Девчонки и не должны теорию относительности знать. Ты себя с ними должен гением чувствовать, а не смесью обезьяны с ещё одной обезьяной. Можешь и не пиво пить – про машины трепаться, компьютеры, видеоигры – про что там современная молодёжь рассуждать любит? А я тебе всё равно в друзья не гожусь – ты же сам хотел меня в отцы записать, по возрасту как раз самое то. К тому же, будь мы друзьями, я бы не таскал за тобой сейчас тазики, мы бы поговорили, я бы дал тебе, чтоб мозги на место встали, и всё.
Стасик посмотрел на молчаливого Олеся, поджавшего колени и уткнувшегося в них носом. Грустно покачал головой.
-Если бы мы были друзьями, ты бы сейчас попросил меня, чтобы я забрал тебя к себе. Но ты меня никогда ни о чём не просишь…
Да, в жизни Олеся произошли сильные перемены.
Прохоровы ни о чём его не расспрашивали и вообще всячески делали вид, что ничего необычного не произошло – просто ещё один жилец в квартире. Он несколько дней ждал какой-то подлянки – каких-то особых правил для него, напряжённого (или слишком обходительного) обращения, душеспасительных бесед от тёти Маши, муштры от дяди Паши… да хоть чего-то!!! Прежде чем сообразил, что его действительно искренне приняли и что о нём искренне переживают. Тётя Маша, правда, закармливала его сдобой, и от этого почти не было спасения, но закармливала она, как оказалась, всех (вернее, все – дядя Паша и Лена – приноровились ловко проносить сдобу на работу или в школу и угощать там коллег и одноклассников). Никита обладал поистине редким даром – он сказал один раз, что не хочет, и тётя Маша больше к нему не приставала. До следующей выпечки.
Немножко доставала Лена, но она всегда немножко доставала, поэтому в этом тоже не было ничего необычного. Дядя Паша вообще рано уходил, поздно приходил, бывая дома налётами и жутко уставший – его хватало только заскочить в коридор, крикнуть: «Всем мурзикам, внимание: я – дома!» и удрать под душ, откуда он, молчаливый и разбитый за рабочий день, шёл на ужин и дальше предпочитал только слушать.
А ещё был Никита – единственная ложка дёгтя. Поначалу Олеся от него лихорадило. Но страх – удивительная вещь, он делает людей наглыми. Вот и Олесь в первый же вечер, когда остался наедине со своим мучителем, бесцеремонно занял его кровать, указав немного опешившему парню на диван, на котором, по идее, и должен был спать.
-Ты ничего не перепутал?- вкрадчиво поинтересовался Никита.
-Ага, перепутал – наши подушки. Кинь мою. Она на твоём диване.
Никита усмехнулся, но подушки поменял. Потушил свет, забрался под одеяло.
-Не боишься?- тихо, со знакомыми нотками мурлыканья.
-Тебя, что ли?- задиристо откликнулся Олесь, зарываясь под одеяло чуть ли не с головой и оставляя миру только горячечно полыхающие глазищи. Боялся, ой как боялся. Только Никита об этом знать не должен. Это как с хищниками – нельзя показывать свой страх, чтоб на лоскутки не порвали.- Если ты ко мне ещё раз сунешься, я действительно накатаю заявление,- мрачно предупредил Олесь.- Расскажу, что ты чокнутый насильник и гомик. То-то твоему бате приятно будет…