Гусев испытывать и дальше терпение учителя не стал, подошёл к Зойке и аккуратно помог ей слезть.
— А спасибо Хде, Колбаса?
— Дурак!
На этом инцидент был исчерпан. Доводить его до завуча математик намерения не имел, а потому уже через пять минут весь класс дружно решал задачу повышенной сложности, Таратар втихаря любовался Макаром, которого «в наказание» вызвал к доске, а Серёжа ломал голову над Зойкиными словами про порчу своей жизни Гусём. Не то чтоб он был с этим не согласен, но Кукушке-то что за дело?
Гусев пыхтел над решением, крошил мел и мял другой рукой в кармане записку, отобранную у зазевавшейся одноклассницы. В ней Кукушкина приглашала Серёжу Сыроежкина в кино. Макара так это задело, что он танком наехал на бедную Зою, а она решила бороться за личное счастье до конца и как тигрица бросилась на соперника. Осознавала она это или нет, Гусев мог только гадать, но факт оставался фактом — подрались они из-за Сыроежкина.
«Я его сам в кино приглашу, — подумал уже по дороге домой Макар. — Пусть только попробует отказаться! Вот как раз на праздниках и пойдём, а то что он тут, шатается вечно один неизвестно где».
Сказано — сделано. Гусев купил билеты на вечерний сеанс и стал ждать, когда после обеда Серёжа пойдёт гулять. Лифт у них сломался, и Макар поэтому расположился не внизу у выхода, а на лестничной площадке третьего этажа — Серёга всё равно мимо спускаться будет. Звонить не стал и в квартиру к нему Гусев тоже не пошёл — этот хитрец опять маманьку вместо себя выставит и какую-нибудь нелепую отговорку придумает. А так деваться Сыроеге будет некуда — Макар его к стенке прижмёт, но согласие получит.
Макар торчал на лестнице уже битый час, Сыроежкина всё не было. Только мелкий Чижиков сновал туда-сюда — в магазин ходил, сестру выгуливал, фигнёй страдал, короче. Гусев на него особого внимания не обращал — стоял, облокотившись о перила, смотрел в окно и думал… о Серёжиной попе. Заветные половинки с некоторых пор не давали Макару покоя — так хотелось посмотреть на них живьём, в естественном, так сказать виде, а ещё лучше — помять. Аж руки чесались.
========== 2. Подменыш ==========
Про кино Макар вспомнил уже дома, когда машинально запустил руку в карман штанов и достал оттуда пару смявшихся билетов. Скомкал их и бросил в унитаз — совершенно понятно, что никуда они с Сыроегой сегодня не пойдут. Потом сунул голову под кран с холодной водой, чтобы сбить это наваждение, вернуть себе трезвость мысли, ну и избавиться от лёгкого головокружения, всё ещё так до конца не прошедшего. Чертовщина какая-то!
Начиналось всё вроде неплохо. Гусев дождался таки Сыроежкина, как мог дружелюбно с ним поздоровался («Привет, Сыроежкин!»), потом… Ну да, потом он налажал. Не смог удержаться и опять стал приставать со своими дурацкими подколками. Называл Сыроушкиным, Сыроножкиным и Сыропопкиным. И ладно бы только называл! При виде Серёги, так мило краснеющего, бросающего на него кокетливые взгляды и пытающегося сдержать довольную улыбку, Макар буквально голову потерял — прижал Серёжу к перилам и начал откровенно тискать: обнял его, теребил мочку уха, хватал за ляжки и даже дорвался до вожделенной Серёжиной задницы — шлёпнул по ягодице, да так руку и не убрал, мял упругую плоть и хрипло дышал Сыроежкину в ухо. А Сыроега тоже хорош — вилял задом, типа отбрыкивался так, потом вообще сам обнял Макара за шею и, Макар поклясться был готов — Серёга его едва ли не поцеловал! В последний момент, правда, одумался — оттолкнул обалдевшего от такого поворота Гусева, обозвал его Гусём и сбежал. Макар, понятное дело, подорвался следом — во-первых, чисто инстинктивно (Серёга — его добыча, и упускать её он не намерен!), во-вторых, в кино-то он его так и не позвал.
Что Сыроежкин умел делать хорошо, так это бегать — не зря, видать, лёгкой атлетикой занимался. Макар его упустил через два дома, когда тот свернул в переулок. Потом, конечно, нашёл, но… Вот тут Гусев отказывался понимать, что происходит. С Серёгой что-то случилось. Клея нанюхаться что ли успел? Сыроежкин вышел ему навстречу какой-то не такой — слишком спокойный, и морда кирпичом — за ним это раньше водилось. И в трусах. Ну, может, не совсем в трусах, в шортах. И майка белая. А одежду Сыроегину Гусев хорошо запомнил, пока его на лестнице лапал — синяя футболка с длинными рукавами и голубые «джинсы».
— Ой, не могу, ой держите меня — Сыроежкин штаны потерял! — начал ржать над соседом Гусев, обходя его по кругу и вовсю пялясь на голые Серёжины ноги и обтянутую шортами задницу.
— Вы — Гусь? — невозмутимо спросил Серёжа. И тут Макара перемкнуло — этот поганец над ним издевался. Причём так, как не делал никогда — не заигрывал, не дразнил, не пытался привлечь к себе внимание окружающих (они были тут одни). Просто нагло и цинично издевался.
— Чего-о?! — не на шутку разозлился Макар.
— Я спрашиваю, вы — Гусь? — и не думал прекращать паясничать Сыроежкин. Ещё и на «вы» обращался, гад.
— Я тебе такого гуся покажу! Век помнить будешь! — погрозил нахалу кулаком Макар. Оставить эту выходку без внимания он не мог — схватил Серёгу за нос (ну не бить же его в самом деле!) и стал гонять по кругу, как дрессировщик цирковую лошадь. — А ну повторяй: Макар Степаныч!
— Я не могу, вы отрываете мне нос, — прогнусавил Серёжа, безрезультатно пытаясь отцепить от своего лица гусевскую руку.
— А что ты вообще можешь?! — Макар ослабил хватку на Серёжином носу, слишком поздно вспомнив, какой синяк поставил ему в прошлый раз.
И тут произошло то, чего он никак ожидать не мог — Сыроежкин поднял Гусева в воздух. Поднял и на вытянутых руках стал вращать над своей головой. Это было сумасшествие какое-то — Макар боялся, что этот псих (а он точно псих — только у них такая силища бывает, и то, только в период обострения) его уронит, но Серёжа мало того, что продолжал изображать с помощью Гусева вертолёт, так он же ещё и издеваться не прекратил, прощение просить заставил! За то, что Макар, защищал свою честь и достоинство, так сказать. И это уже ни в какие ворота!
Что случилось? В какого монстра вдруг превратился его дурачок Сыроега? Этот вопрос не давал покоя Гусеву всю дорогу, пока он, шатаясь словно пьяный, шёл домой. Весь остаток дня Макар ходил как пришибленный — не мог смириться с тем фактом, что человек, в которого он влюблён, оказался совсем не таким, каким он привык видеть его раньше. Собственно, он и в своих чувствах теперь уверен не был.
«А может, оно и к лучшему, — подумал вечером, лёжа в постели, Макар. — Сыроега — псих, зато я — не пидарас!» Потом, правда, проворочавшись в кровати ещё час без сна, встал, достал «Старт» и чуть не завыл с досады — улыбающийся мальчишка на фотографии по-прежнему будил в Гусеве самые нежные чувства.
***
Серёжа лежал на раскладушке в своём гараже, краем глаза следил за двойником, старательно рисующим в его тетради его же почерком домашнее задание, и думал, что всё же есть справедливость на свете. Так свезло! Даже не верится. Когда на задворках продуктового Серёжа повстречал точную свою копию, то в первый момент подумал, что парень сейчас вытащит из кармана сари, замотается в него и будет петь и танцевать, рассказывая о том, как он счастлив найти своего потерянного в детстве брата-близнеца. Но двойник поступил ещё более нелепо — заявил, что он — искусственно созданный кибернетический Серёжин клон, упомянул какого-то профессора и ненавистный Сыроежкину «Старт», назвал себя машиной нового поколения по имени «Электроник»… Дальше Серёжа уже не пытался вникнуть в суть объяснений нового знакомца. Стало совершенно понятно, что его «Гита» чокнутая на всю голову, и если уж Электроник хочет считаться «роботом», помешать ему никто не в силах. Тем более, что такой расклад несёт Серёже явную выгоду. Потому что основная задача любого робота, как известно, облегчать человеку жизнь. И раз уж этот Электроник, действительно обладает недюжинными способностями и, мягко говоря, простоват, Серёжа будет пользоваться этим на полную катушку. Да уже, собственно, воспользовался. Вот хотя бы историю с Гусём взять!