Вечером в княжеском тереме был устроен пир в честь древлянского посольства. Ответ на их предложение о пересмотре дани был дан — вежливый, но твёрдый отказ, смягчённый обещанием других торговых привилегий. Мал принял решение без видимого неудовольствия, хотя Ольга заметила тень разочарования в его глазах.
Она сидела рядом с Игорем, как полагалось княгине, но немного позади — уважая традицию, требовавшую от женщин скромности на публичных мероприятиях. Олег восседал по другую руку от Игоря, внимательно наблюдая за реакцией гостей на каждое слово молодого князя.
В разгар пира, когда медовуха и вино развязали языки, двери главной палаты открылись, пропуская нового гостя. Высокий мужчина с длинными чёрными волосами, заплетёнными в сложную косу, вошёл с достоинством человека, уверенного в своём праве находиться здесь.
— Кто это? — тихо спросил Игорь у Олега.
— Велеслав, — ответил регент. — Сказитель, недавно появившийся в городе. Говорят, знает множество древних преданий.
Ольга напряглась, услышав имя. Так вот он какой — противник Виктора, о котором говорила Ярослава. С первого взгляда он производил впечатление — статный, красивый, с уверенными движениями человека, привыкшего быть в центре внимания. Но главное — глаза. Даже издалека она видела их необычный блеск, словно внутри тлели угольки древнего огня.
— Великий князь Игорь, — обратился Велеслав к хозяину пира. — Прости за позднее появление. Дошли слухи, что ты принимаешь посольство древлян, и я подумал, что мои истории о дружбе между полянами и лесными соседями могли бы украсить этот вечер.
— Входи, сказитель, — ответил Игорь, подчиняясь неписаному правилу гостеприимства. — Всякий, кто может порадовать нас древними преданиями, желанный гость за моим столом.
Велеслав поклонился с изящной простотой, которая, казалось, пришла из другой эпохи, более утончённой и церемонной. Он прошёл к центру палаты, где пирующие освободили для него место. Ольга заметила, как многие, особенно из старой киевской знати, смотрели на него с нескрываемым интересом и ожиданием.
— О чём бы хотел услышать великий князь? — спросил Велеслав, окидывая взглядом присутствующих. — О древних героях? О великих битвах? О давних союзах между племенами, населяющими эти земли?
— Расскажи о Кие и его братьях, основателях нашего города, — предложил Игорь. — Говорят, ты знаешь предания, которых не помнят даже старейшие волхвы.
Велеслав улыбнулся — обаятельно, но с затаённой хитринкой, которую Ольга сразу заметила.
— О Кие, Щеке и Хориве могу рассказать многое, — сказал он. — Но сегодня, когда за столом гости из земли древлян, может быть интереснее услышать о том, как поляне и древляне жили в мире и согласии, прежде чем пришли варяги с севера.
В палате повисла напряжённая тишина. Тема была скользкой, почти опасной — прямой намёк на чужеродность новой власти, на то, что коренные славянские племена могли обойтись без северных правителей. Олег нахмурился, Игорь напрягся, а Мал, глава древлянского посольства, с интересом подался вперёд.
— Расскажи, — разрешил Игорь после короткой паузы, и Ольга уловила в его голосе лёгкую хрипотцу — признак волнения, который молодой князь пытался скрыть.
Велеслав кивнул и начал свой рассказ. Голос его изменился, став глубже, мелодичнее, словно сама древность говорила его устами:
— В стародавние времена, когда славянские племена только пришли на эти земли, не было между ними вражды и раздоров. Каждое племя занимало свою землю — поляне на холмах у великой реки, древляне в непроходимых лесах, северяне в долинах рек, впадающих в Днепр. У каждого были свои старейшины, свои капища, свои обычаи.
Он сделал паузу, отпив из поднесённого кубка с медовухой.
— Поляне славились умением выращивать хлеб на тучных полях, древляне — искусством охоты и сбора мёда в диких лесах. Северяне были мастерами рыбной ловли, вятичи добывали железо и ковали из него орудия труда и оружие. И торговали племена между собой, обменивая то, что имели в избытке, на то, чего не хватало. И не нужны были им общие правители, общие законы, общие дани.
Ольга видела, как рассказ сказителя действует на слушателей. Многие кивали, соглашаясь с идиллической картиной прошлого, где каждое племя жило по-своему, не подчиняясь единой власти. Особенно явно это было заметно на лицах древлянских послов — их племя всегда с трудом признавало верховенство Киева.