— Мы проводили обряд в тайне, в подземном храме, куда обычно не допускались даже старшие жрецы, — продолжил Велеслав. — Всё шло по плану, древние слова звучали, символы на диске начали светиться. А затем… затем случилось то, чего мы не ожидали. Виктор изменил слова ритуала. Добавил фразы, которых не было в свитках. Я попытался остановить его, но было поздно. Диск взорвался ослепительным светом, разделившись на две части. Одну схватил я, другую — он. Свет проник в нас, изменил нас, сделал тем, чем мы являемся сейчас. А храм… весь город… был уничтожен. Тысячи людей погибли в один миг из-за нашей самонадеянности.
Он замолчал, глядя на восходящее солнце, которое теперь полностью показалось из-за горизонта, окрасив небо и воду в нежные розовые тона.
— Мы выжили, — сказал он наконец. — Выбрались из-под обломков, не понимая ещё, что с нами произошло. Осознание пришло позже, когда раны затягивались на глазах, когда мы не чувствовали голода, жажды, усталости. Когда прошли годы, а мы не старились. Мы стали бессмертными, но ценой тысяч жизней.
Ольга видела боль в его глазах — настоящую, не наигранную. Что бы ни случилось тысячи лет назад, Велеслав действительно скорбел об этом.
— А потом? — спросила она тихо. — Почему вы стали врагами?
— Из-за вины, — ответил Велеслав. — И из-за разного понимания ответственности. Я считал, что мы должны искупить свой грех, помогая людям, делясь знаниями, защищая от бед. Виктор же решил, что наше бессмертие даёт нам право вмешиваться в судьбы народов, направлять историю по собственному усмотрению. Он стал создавать империи, объединять племена под властью избранных им правителей. Строить цивилизации по своему образу и подобию.
— Разве это плохо? — спросила Ольга. — Объединение, защита, порядок?
— Смотря какой ценой, — возразил Велеслав. — И смотря для кого. Виктор всегда был одержим идеей порядка, контроля, иерархии. Он видит красоту в строгих линиях, в чётких структурах, в подчинении низших высшим. Но жизнь — это не геометрическая фигура. Жизнь — это хаос, свобода, разнообразие. В его идеальном мире нет места для тех, кто не вписывается в систему, кто идёт своим путём, кто видит мир иначе.
Он повернулся к Ольге, глядя ей прямо в глаза:
— То, что он делает сейчас с Олегом и Игорем, — то же, что делал много раз раньше. Создаёт государство, которое подчинит разные племена единой воле, единому закону, единому правителю. Сотрёт различия, уничтожит местные традиции, превратит свободных людей в подданных.
— Но разве не нужна защита от внешних врагов? — возразила Ольга. — Разве не сильнее мы вместе, чем порознь?
Велеслав улыбнулся — с уважением, как учитель одарённому ученику.
— Умный вопрос, — сказал он. — И да, конечно, объединение даёт силу. Но есть разные пути объединения. Можно создать союз равных, где каждое племя сохраняет свою автономию, свои обычаи, самостоятельно решает свои внутренние дела. Где общие решения принимаются советом, а не навязываются сверху. Где власть не сосредоточена в руках одного человека или рода, а распределена между многими.
— Звучит красиво, — заметила Ольга. — Но возможно ли это на практике?
— Было бы возможно, — вздохнул Велеслав, — если бы Виктор не вмешивался каждый раз, когда такие попытки предпринимались. Он ненавидит неопределённость, многовариантность, свободу выбора. Для него есть только один правильный путь — его собственный.
Он помолчал, затем добавил тише:
— И ещё кое-что, о чём он наверняка не рассказал тебе. Диск, который разделился при том древнем ритуале, — не просто символ нашего противостояния. Это источник нашей силы, нашего бессмертия. Если соединить обе половины, можно было бы… изменить мир. Создать новую реальность, лучшую для всех. Или уничтожить старую, очистить место для чего-то совершенно нового. Но Виктор боится этого. Боится перемен, которые не сможет контролировать.
Ольга слушала внимательно, стараясь уловить фальшь в его словах, но не находила её. Велеслав говорил с искренностью, которая подкупала, с болью, которая казалась настоящей. И всё же что-то тревожило её — какое-то несоответствие, которое она не могла точно определить.
— Зачем ты рассказываешь мне всё это? — спросила она прямо. — Чего хочешь от меня?
Велеслав посмотрел на неё долгим взглядом, затем перевёл глаза на реку, по которой скользил утренний туман, медленно растворяясь в лучах восходящего солнца.