— О чём думаешь? — тихо спросила Ярослава, присаживаясь рядом.
— О снах, — ответила Ольга. — С той ночи, когда мы проводили ритуал, они изменились. Стали… яснее. Словно завеса между явью и сном истончилась.
— Что тебе снится?
— Разное, — Ольга перевела взгляд на спутницу. — Иногда Игорь, иногда странные места, где я никогда не была. А иногда… сны без образов, только голоса, говорящие на языке, которого я не знаю, но почему-то понимаю.
Ярослава нахмурилась:
— Это может быть последствием ритуала. Твоя душа путешествовала далеко, соприкасалась с силами, не предназначенными для смертных. Такое не проходит бесследно.
— Я не боюсь, — покачала головой Ольга. — Эти сны… они словно пытаются меня предупредить. Направить. Как будто кто-то или что-то ведёт меня к определённой цели.
Она достала бронзовый диск и положила на ладонь. В свете звёзд странные символы казались живыми, движущимися.
— Этот артефакт, — продолжила Ольга, — он тоже изменился. Раньше я чувствовала только тепло от него. Теперь иногда слышу… не голоса, нет, скорее мысли. Образы. Направления.
— Это опасно, — забеспокоилась Ярослава. — Такие вещи могут подчинить волю, изменить человека до неузнаваемости.
— Или дать силу для защиты того, что дорого, — возразила Ольга. — Виктор не просто так оставил его мне. Он знал, что диск откликнется на мой зов, на мою кровь.
— Виктор преследует свои цели, — нахмурилась Ярослава. — Мы до сих пор не знаем, кто он на самом деле и чего добивается.
— Я знаю одно, — твёрдо сказала Ольга. — Он хочет, чтобы род Рюрика продолжал править, чтобы земли объединялись, а не дробились. И в этом наши цели совпадают.
Она спрятала диск обратно в сумку и поднялась:
— Нужно отдохнуть. Завтра трудный день — мы вступим на земли уличей. Они хоть и не воюют с нами открыто, но и дружбы особой не выказывают.
Ярослава кивнула, но когда Ольга отошла к своему месту для сна, осталась сидеть, глядя в темноту с тревогой во взгляде. Что-то говорило ей: эта поездка изменит не только судьбу Игоря, но и судьбы всех, кто отправился в путь. И не все вернутся домой такими же, какими покинули его.
Утро принесло туман — густой, молочный, скрывающий всё на расстоянии вытянутой руки. Дружинники ворчали, седлая коней: в такую погоду легко заблудиться даже на знакомой дороге, не говоря уже о чужих землях.
— Дурной знак, — пробормотал один из воинов, крепя меч к седлу. — Такой туман бывает, только когда лесные духи путают путников.
— Или когда влажный воздух с реки встречается с прохладой утра, — сухо заметила Ольга, проходя мимо. — Готовьтесь к выходу. Туман рассеется к полудню.
Но туман не рассеялся ни к полудню, ни позже. Напротив, казалось, он становился гуще с каждым часом. Они ехали, ориентируясь больше на чутьё, чем на зрение, держась рядом, чтобы не потерять друг друга.
К середине дня стало ясно, что они сбились с пути. Дорога, ещё утром чётко различимая, исчезла под копытами коней, превратившись в едва заметную тропу, извивающуюся между деревьями.
— Мы заблудились, — констатировал Добрыня, пытаясь разглядеть солнце сквозь пелену тумана. — Здесь никогда не было такой чащи на южном тракте.
— Нужно вернуться, найти дорогу снова, — предложил другой дружинник.
— И в какую сторону возвращаться? — возразил третий. — В этом тумане все направления одинаковы.
Ольга подняла руку, призывая к тишине. Что-то привлекло её внимание — слабый звук, доносящийся сквозь туман. Музыка? Нет, скорее пение — тихое, мелодичное, на незнакомом языке.
— Вы слышите? — спросила она.
Дружинники настороженно прислушались.
— Женщина поёт, — наконец сказал Добрыня. — Где-то там, впереди.
— Это может быть ловушка, — предостерегла Ярослава. — В лесу много существ, умеющих подражать человеческому голосу, чтобы заманить путников в трясину.
— А может быть поселение, — возразила Ольга. — Местный человек мог бы указать нам верный путь.
Она соскочила с коня и сделала знак остальным:
— Я пойду посмотрю. Добрыня, со мной. Остальные ждут здесь, держат коней готовыми к быстрому отступлению.
— Я пойду с тобой, — настояла Ярослава, тоже спешиваясь.