— Ты предлагаешь пощадить врагов? — нахмурился Свенельд. — После всего, что хазары сделали с русскими купцами, после десятилетий их господства на торговых путях?
— Я предлагаю действовать с умом, а не слепой жестокостью, — ответил Мирослав. — Пусть те, кто сложит оружие, сохранят жизнь. Пусть купцы и ремесленники продолжат свою работу, но платя дань уже не хазарскому хакану, а киевскому князю. Так мы не только захватим город, но и обеспечим постоянный приток богатств в нашу казну.
Воеводы недовольно заворчали, но Святослав задумался:
— В словах Мирослава есть смысл. Мёртвые не платят дани. К тому же, среди торговцев Итиля есть и наши соплеменники, и союзные нам племена.
— Но как отличить виновных от невиновных в такой неразберихе? — спросил Свенельд. — Война есть война, княже. В пылу штурма воины не будут разбирать, кто перед ними.
— Тогда нужно дать им ясный приказ до начала штурма, — сказал Святослав. — Кто сложит оружие — пощадить. Женщин и детей не трогать. Купеческие склады не грабить без моего особого распоряжения.
— Дружинники этого не поймут, — покачал головой один из воевод. — Они рассчитывают на богатую добычу.
— Они получат её, — заверил Святослав. — Хазарская казна, оружейные и ювелирные мастерские — всё это будет наше. Но бессмысленная резня и разрушение города не принесут нам пользы.
Воеводы неохотно согласились, хотя многие продолжали бросать недовольные взгляды на Мирослава. После совета, когда все разошлись, с ним поравнялся Свенельд.
— Странные у тебя понятия о войне, купец, — сказал старый воевода. — Жалость к врагам не приносит победы.
— Я говорю не о жалости, а о выгоде, — спокойно ответил Мирослав. — Мёртвый враг даёт однократную добычу. Покорённый враг платит дань годами.
— Ты рассуждаешь как… — Свенельд запнулся, подбирая слово. — Как римлянин или грек, а не как русич.
— А есть разница? — с интересом спросил Мирослав. — Разве цель любого правителя не в том, чтобы его держава процветала?
— Есть разница, — твёрдо сказал Свенельд. — Наши деды и прадеды шли в бой за славу и добычу, не думая о том, как обложить данью побеждённых. В этом была честь.
— Времена меняются, — мягко возразил Мирослав. — Русь уже не племенной союз, а держава, которой нужны не только воинская слава, но и богатство, торговля, дипломатия.
Свенельд долго смотрел на собеседника, словно пытаясь разгадать загадку:
— Кто ты такой, Мирослав? — наконец спросил он. — Откуда в тебе эта… старость? Ты говоришь как человек, видевший рождение и гибель царств, а не как странствующий купец.
Мирослав улыбнулся, но его голубые глаза остались серьёзными:
— Все мы носим маски, воевода. Я — свою, ты — свою. Важно лишь то, служим ли мы одной цели.
— И какой же? — прищурился Свенельд.
— Благу Руси, — просто ответил Мирослав. — Разве не этого мы оба хотим?
Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился к своему шатру, оставив Свенельда с тревожным предчувствием и множеством вопросов без ответов.
Старый воевода долго смотрел вслед удаляющейся фигуре, пытаясь понять, что именно в этом человеке вызывает такое беспокойство. Не просто подозрение к чужаку — Свенельд повидал достаточно предателей и лазутчиков за свою долгую жизнь, чтобы узнавать их без труда. Нет, в Мирославе было что-то иное… нечто, выходящее за рамки обычного человеческого опыта.
Рассвет следующего дня принёс русичам лёгкую победу. Хазарский гарнизон Итиля, деморализованный бегством хакана и знати, почти не оказал сопротивления. Многие защитники сложили оружие, едва увидев приближающееся войско Святослава. К полудню город был полностью в руках русичей, и над главной башней взвился стяг киевского князя.
Приказ Святослава о милости к сдавшимся в целом соблюдался, хотя не обошлось без отдельных случаев насилия и грабежа. Городу был нанесён значительный ущерб, но основные постройки, особенно в торговых кварталах, остались нетронутыми.
Святослав устроил свою ставку в бывшем дворце хазарского наместника — богатом здании с мраморными колоннами и мозаичными полами, выстроенном явно с оглядкой на византийскую архитектуру. Князь сидел на троне в главном зале, принимая доклады воевод и рассматривая захваченные трофеи.
Мирослав стоял чуть в стороне, наблюдая за происходящим с задумчивым выражением лица. Когда основные дела были решены и большинство воевод разошлись, Святослав подозвал его жестом.