Святослав хотел ответить, но в этот момент в зал вошёл Свенельд с докладом о захваченных трофеях. Разговор прервался, и Мирослав отошёл в сторону, давая воеводе возможность доложить князю о результатах победы.
Вечером, когда основные дела были решены, Мирослав покинул дворец и направился в город. Он хотел осмотреть Итиль, оценить ущерб, нанесённый штурмом, и, возможно, найти интересующие его сведения в местных архивах и библиотеках.
Улицы были ещё полны следов недавнего боя — кое-где лежали тела убитых, которые не успели убрать, дымились остовы сгоревших домов, на перекрёстках стояли дозоры русских дружинников. Но уже начала возвращаться обычная жизнь — на рынках возобновлялась торговля, ремесленники разбирали завалы, чтобы вернуться к работе.
Мирослав направился к еврейскому кварталу, где, по его сведениям, находилась главная библиотека города. Хазарская знать давно приняла иудаизм, и в столице хранились ценные рукописи на иврите, арамейском, греческом и других языках.
Квартал почти не пострадал от штурма — его жители сдались без боя и даже помогали русичам войти в город. Теперь здесь было относительно спокойно, хотя люди ещё с опаской посматривали на проходящих мимо русских воинов.
Библиотека располагалась при местной синагоге — небольшом, но богато украшенном здании с характерным куполом. У входа дежурили двое дружинников, очевидно, поставленных Святославом для охраны ценного хранилища знаний.
— Я по поручению князя, — сказал Мирослав, подходя к ним. — Нужно проверить сохранность рукописей.
Дружинники переглянулись.
— Не знаем мы тебя, — недоверчиво сказал один. — Свенельд ничего не говорил о проверке библиотеки.
— Спросите у князя, если не верите, — спокойно ответил Мирослав. — Хотя не думаю, что он обрадуется, узнав, что его приказы подвергаются сомнению.
Упоминание возможного гнева Святослава подействовало — дружинники неохотно расступились, пропуская Мирослава внутрь.
Внутренние помещения синагоги поражали богатством убранства. Стены были покрыты мозаиками и резьбой, потолок расписан сложными геометрическими узорами. В главном зале сейчас было пусто — очевидно, община ещё не пришла в себя после завоевания города.
Мирослав прошёл через зал и направился к боковой двери, за которой, как он предполагал, находилась библиотека. Его ожидания оправдались — за дверью оказалась небольшая комната с полками, заставленными свитками и кодексами.
Пожилой хранитель вскочил при его появлении, испуганно прижимая к груди какой-то манускрипт.
— Не бойся, — сказал Мирослав на иврите. — Я не причиню вреда ни тебе, ни книгам.
Старик удивлённо поднял брови:
— Ты говоришь на святом языке? Но ты одет как русич…
— Я много странствовал и многому научился, — ответил Мирослав, переходя на арамейский. — В том числе уважению к знаниям, заключённым в этих свитках.
Хранитель расслабился, хотя всё ещё смотрел на пришельца с подозрением:
— Чего ты хочешь? Если князь послал тебя забрать книги, то я…
— Князь ничего не знает об этих книгах, — мягко прервал его Мирослав. — И пусть так и остаётся. Я пришёл с другой целью. — Он сделал паузу. — Мне нужны сведения о землях за Каспийским морем, о древних путях на восток.
Старик удивлённо посмотрел на него:
— Зачем русичу такие знания?
— Я не совсем русич, — улыбнулся Мирослав. — И мои интересы… шире обычных.
Он достал из-за пазухи небольшой мешочек и высыпал на стол несколько золотых монет — старинных, с изображениями давно умерших императоров и царей.
Глаза хранителя расширились:
— Это… это же солиды времён Юстиниана! И персидские дарики! Как они попали к тебе?
— Долгая история, — уклончиво ответил Мирослав. — Но эти монеты могут стать твоими, если поможешь мне найти то, что я ищу.
Сопротивление старика было сломлено. Он бережно собрал монеты и спрятал их в складках своей одежды, а затем повернулся к полкам.
— Что именно тебя интересует? У нас есть записи купцов, путешествовавших до самого Китая. Есть древние карты, составленные ещё во времена Александра Македонского. Есть…
— Меня интересуют сведения о народах, живущих за Волгой и дальше, на восток, — уточнил Мирослав. — Особенно о тех, кто может представлять угрозу для земледельческих государств.